У его героев практически отсутствуют волевые качества, они не способны на действие, поступок и вечно страдают от своей нереализованности и деградируют, забиваясь всё глубже и глубже в свою нору. Скатываются всё ниже и ниже по лестнице. Быт, обстоятельства заедают, привычки облепляют и становятся кожей героя, и из-за них он практически перестает чувствовать.

Всё так, да не так. Сенчин не так-то прост, иначе его действительно можно было бы обвинить в примитивизме, графомании и навсегда забыть. Он хмурится, чтобы начать улыбаться. Чтобы вслед за незабвенным БГ сказать: «Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы».

Не верите? Вот одна из относительно ранних его повестей «Малая жизнь». Сергей, молодой художник из Минусинска, приезжает жить в деревню Малая Коя в заброшенном доме. Постепенно обживается, пишет картины, у него завязываются романтические отношения с соседкой Надей, которая одна без мужа, погибшего по пьяни, воспитывает двоих детей. Иногда Сергей выбирается в город, но там попадает в прежний однотипный круговорот – напивается несколько дней с художниками и сильно помятый едет обратно в деревню.

В какой-то момент у него возникают сомнения в выбранном пути. Он представляет, что отношения с Надей – это исключительно удовлетворение животных потребностей, что вскоре он ее возненавидит, что нельзя разменивать свою жизнь на ежедневные мелочи, из которых состоит деревенский быт. Сергей преисполнен решимости бросить всё здесь, забить окна ставнями и бежать. Наверное, это было бы вполне ожидаемо. Читая Сенчина, действительно привыкаешь к подобным поступкам героев, которые становятся вполне предсказуемыми. Собственно, такова и наша реальность. И, скорее всего, Сергей сбежал бы, но его остановил ребенок. Старший сын Нади, который был всегда угрюм с ним, но тут попросил перетащить тяжеленные мешки, а потом показал кроликов. Дети часто появляются в финале произведений Сенчина – в «Елтышевых», в «Зоне затопления». И это всегда указание на возможность исправления всего, на преображение, которое в перспективе может случиться, на возможность иного пути, шанс будущего.

Сергей остается, и повесть превращается в одно из самых сильных и светлых произведений автора, которое завершается совершенно чудесным абзацем: «Он чувствовал, что снова приблизился к пропасти, и вот делает широкий, последний шаг… но вдруг оказалось, что там, впереди, – тоже опора, и он не падает, не летит вниз, а стоит на чем-то, его что-то держит. И пропасть исчезла, появилась дорога. Дорога – дальше и дальше, и по ней надо идти… Он оглядывается, он смотрит по сторонам, и там тоже дороги, петляющие, разбитые, со спусками и подъемами. Такие же, как и его… И Сергей толкнулся, готовясь сделать следующий шаг».

Один этот абзац перечеркивает всё наше знание о Сенчине. Он говорит, что впереди лишь иллюзия пропасти. Там опора. Нужно идти настойчиво, и тогда впереди появится дорога – пусть трудная, ухабистая, но только она может вывести вперед из дурной бесконечности круга, в который сам себя инерционно загоняет человек. Так малая жизнь маленького человека преображается в большую дорогу, на которой всегда что-то держит и не дает сорваться (кстати, подобный посыл присутствует и в финале повести «Вперед и вверх»).

Сергей, как герой, обретающий свой путь, у Сенчина не одинок. Таков же и начальник заброшенного аэропорта Шулин из повести «Полоса». В основу повести положен реальный случай, который чуть не обернулся катастрофой: 7 сентября 2010 года самолет Ту-154 совершил аварийную посадку в бывшем аэропорту поселка Ижма Республики Коми, который теперь, в годы тотальной оптимизации, свернулся до полузаброшенной вертолетной площадки. Прототипом героя повести Сергея Шулина стал реальный человек – Сергей Сотников, который все годы по своей инициативе следил за взлетно-посадочной полосой.