Первыми откликнулись в Миде. Из комнаты университетского дормитория, не заезжая в родительскте пенаты, я отправился прямиком в Мэдфорд, штат Орегон. Квартира на Роквелл авеню была равно удалена от школы и делового центра. Окна моей гостиной выходили на городской парк. Из спальни я видел свой седан, припаркованный на заднем дворе. Рента обходилась мне в 900 долларов. Дом состоял из четырех квартир. В моей ранее жила пожилая еврейская чета, затем семья мексиканцев. Последних выселили принудительно после того, как отец семейства загремел за торговлю наркотиками и был депортирован. Лэндлорд собственноручно побелил стены, поменял сантехнику и пол в ванной. Когда я впервые вошел, меня покорила роскошная кухня, залитая светом, с широкой мраморной столешницей и нежный палевый ковролин зала. Сюда требовалась пара кресел в имперском стиле. По счастью, мебельный магазин находился всего в двух кварталах, так что мне не пришлось нанимать грузовик. Кровать я купил в первый же день и по случаю обзавелся двумя стульями из массива, старого стиля, когда плотники еше не ведали, что комод можно смастерить из древесной пыли, и слово «ИКЕА» вызывало у них нелепую усмешку.

Моим соседом по этажу оказался пожилой чернокожий по имени Эндрю. Сноб и меломан. Большую часть жизни он провел в блюзовых барах Чикаго. Эндрю носил черные очки, пестрые рубахи и кожаный котелок вне зависимости от погоды, водил огромную ржавую «Импалу» и мурчал под нос бесконечные джазовые композиции. Мне повезло. Иметь в соседях музыканта – то еще счастье. Половина из них помешана на акустике, так что вам уготована участь жертвы космических децибел. Но, к моему огромному счастью, у Эндрю были наушники Staх, брендовая вещица ценой в шесть косарей. Поэтому все, что мне иногда перепадало, – приглушенное мычание за стеной, когда Эндрю пытался повторить партию Роя Брауна или Элмора Джеймса. Мы не разговаривали. Он душевно снимал шляпу при встрече. Я, улыбаясь, говорил «хай».

Квартира снизу пустовала, ибо отчаянно нуждалась в ремонте. По слухам, мексиканцы пару раз устраивали потоп, и, видимо, перенервничав, бедолага снизу неудачно покурил в постели. Хотя до вызова пожарных не дошло, жалюзи в окнах первого этажа были вечно опущены, а сквозняки время от времени доносили из-под запертой двери запах гари.

Дорога от моей квартиры до работы занимала двенадцать минут. Школа Мида располагалась в юго-восточной части Мэдфорда. До того, как попасть туда, я навел кое-какие справки. Это была одна из лучших частных школ в штате Орегон и третья из самых старых. Элая Мид, потомок того самого генерала Джорджа Гордона Мида, героя гражданской войны, основал школу в 1896 году. Здание было довольно громоздким, в лучших традициях английской архитектуры. Говорили, что в первоначальном виде оно больше походило на гарнизонную казарму. Минимум лепнины, строгость и простота. Но где-то на рубеже веков серость фасадных плит надоела очередному директору, и стены отдекорировали облицовкой из теплого привозного ракушечника. Оконные ниши освежили мраморными окладами с карнизами. Получилось весьма недурно. При последующих реконструкциях дубовые панели интерьера, вызывывшие неприятные ассоциации с английским правосудием, заменили на светло-ореховые, стены выкрасили в пастельно-бежевые тона и добавили больше ламп. Словом, приехав в Мэдфорд, я застал очаровательное строение, окруженное сочными газонами и парком, больше напоминавшим Шервудский лес. В отдельном комплексе разполагались спортивные залы и бассейн, соединенный с ними крытым переходом.