Первым, что я увидел, был белый потолок. Голова безумно болела. На лбу нащупал марлевую повязку, которая шла до затылка. В серебристом штативе у изголовья висел пакет с какой-то жидкостью. Прозрачная трубка от него спускалась к моему предплечью, зафиксированная пластырем. Я покосился вниз, потащил одеяло. На мне была больничная распашонка, мечта гомосека, и больше ничего.

В палату вошла молодая медсестра справиться о моем здоровье. Я пожаловался на головную боль. Она вернулась с парой таблеток в пластиковой ячейке и дала мне запить их водой.

– К вам посетитель, – предупредила она напоследок.

Я приготовился увидеть Хлою, но, когда открыл глаза, рядом сидел помощник шерифа. Рослый деревенский парень жевал резинку. Он спросил, как я себя чувствую и помню ли, что произошло. Слава Богу, память у меня не отшибло. Я подробно рассказал ему все до того момента, как исчез в доме. Слушая меня, он делал пометки в какой-то форме, приколотой к черному планшету, щедро пересыпая стандартные вопросы стандартным «сэр». Затем он показал мне два фото и спросил, знаю ли я этих людей. Оба были скопированы из полицейского досье. Обычных людей не фотографируют в фас и профиль с обязательным номером. Ни одного из этих мексиканцев я раньше не видел.

– Кто это? – спросил я.

Полицейский спрятал фото обратно в конверт.

– Они утверждают, что нашли вас в доме без сознания. Когда патрульный приехал на вызов, они как раз несли вас к автомобилю. Сказали, что собрались везти в госпиталь.

Он протянул мне очередной лист бумаги.

– Здесь перечень вещей, которые были при вас. Посмотрите, все ли на месте. Деньги, часы, может быть, драгоценности, ну там кольцо или запонки.

Я внимательно прочитал.

– Нет, все на месте. А что вам сказал риэлтор?

Сержант задвинул резинку поглубже за щеку:

– Мы проверим сэр, не волнуйтесь. Вообще, дом был снят на сестру одного из этих парней, ну, что я вам показывал. И продавать она вроде как не собиралась. Да, подытожил он, путаница какая-то.

Напоследок он пожелал мне скорейшего выздоровления. Следом за ним пришел врач. Улыбчивый пожилой джентльмен с бородкой, в прекрасном настроении. От него я узнал, что скорую вызвала полиция. Меня приняли без сознания с сотрясением мозга и рассечением кожи в районе затылка.

– Ерунда, царапина. Могли зацепить мебель при падении. Еще пару тестов. Посмотрим динамику. Словом, денек-второй, и отпустим вас на поправку. Нечего тут, юноша, прохлаждаться.

Таблетки, видимо подействовали. Боль притупилась, и я заснул.

Некоторое время спустя меня разбудил легкий стук в дверь. На пороге появилась Хлоя. Заплаканное лицо, скомканная салфетка в руке. Мы поцеловались. Вернее, она прикоснулась губами к моей щеке с пробивающейся щетиной.

– Ты должен уехать – первое, что сказала она, присев у кровати.

Я покачал головой:

– Только с тобой.

Она взяла мою руку, поднесла к губам:

– Прошу тебя.

Я прикоснулся к ее коже:

– Мы можем уехать вместе, куда угодно. Ты, я и Чак.

Она мгновенно стала серьезной:

– Меня он не тронет. Тем более Чака. Он даже приблизиться не смеет, у него судебный запрет.

– Может быть, – согласился я, но на его псов этот запрет не распространяется.

– Ты не понимаешь, – она изобразила ужас. – Это страшный человек. От него сбежать невозможно.

– Давай попробуем, – не сдавался я.

Она встала и отвернулась к окну:

– Я уже пробовала. Четыре города за десять лет.

Я расклеил ссохшиеся губы в улыбке:

– Значит, я мог стать пятым твоим ухажером, закатанным в асфальт.

– Дурак, – бросила она, не поворачиваясь. – Это я вызвала копов. Должна была ехать к тебе, и вдруг кто-то позвонил из школы, просили срочно явиться. Я поехала, а потом додумалась перезвонить Чаку. Он сказал: все ок, мам, все нормально, ни сном ни духом. Ну, я и поняла.