И она, впервые за долгие месяцы, подняв жалюзи, отворила окно мастерской настежь, словно бы впуская в нее внешний мир, пришедший с повинной после стольких десятилетий откровенного свинства. В это мгновение она заметила, как напротив дома остановился серебристый кабриолет.

Случайно бросив взгляд в сторону окна, я обратил внимание на двух девушек, выходивших из новенького «Мерседеса».

Одна, коротко стриженая, которая секундой ранее припарковала автомобиль, носила явно выраженный мальчиковый стиль – мешковатые джинсы, клетчатая рубаха навыпуск и кожаные сандалии на босу ногу. Даже пересекая дорогу, она не отводила глаз от планшета, вперившись в него поверх монолитно черных хьюгобосс. Ее звали Трейси. В этом угловатом сорокалетнем подростке никто из непосвященных никогда бы не узнал суперкрутого декоратора, расписанного на четыре года вперед. Собственное агентство. Филиалы в пяти штатах, а еще в Лондоне, Париже, Цюрихе и Амстердаме. Каждый третий международный фестиваль оформляли профессионалы «Капеллы». Она работала со Стингом, Кокером, Рианой, Ю2 и еще дюжиной исполнителей из первого эшелона, числилась в штатных консультантах большинства всемирноизвестных галерей, и на последней олимпиаде ее люди входили в команду организаторов.

Трейси жила в самолетах между Нью-Йорком и Лондоном. В Сиэтле у нее был дом со студией, оборудованной по последнему писку техники. Когда парижский офис вплотную занялся декорациями для французской недели мод, все шло, как по маслу. Но для коллекций третьего дня нужно было что-то необычно антропоморфное, подвижное и без яркого смыслового пятна. Трейси подвесила эту задачу на виртуальной доске своей команды с тэгом в тысячу долларов. Утром ей прислали линк. В статье говорилось о лиарах, там же присутствовали фотографии и адрес мастерской. Так возникла причина выгулять ее новый кабриолет, заодно проведав лучшую университетскую подругу.

Признаться, завидев их поначалу, я подумал о «паре». В отличие от Трейси, Хлоя была утонченно женственна. Ей было слегка за тридцать. В летней тунике, открывавшей ровный загар, и босоножках терракотового цвета, ее русые волосы, собранные в хвост, достигали поясницы. Глядя на ее роскошную фигуру, я испытал легкое волнение. И одновременно робкую грусть от того, что эта женщина никогда не станет моей. Что-то из разряда «будь счастлива, прекрасная незнакомка».

Мне тогда исполнилось двадцать восемь. Не чувствуя особого дефицита любовных отношений и уже изрядно причастившись тайны под названием «утренняя женщина» (шаг за кулисы), я начинал постигать первые ноты умиротворения, наблюдая за тем, как очередная королевская трехпалубная (90-60-90) бригантина скользит мимо на всех парусах, и радовался ее мощи и красоте, но еще больше тому, что она не влетела со всей дури в мою гавань, растрощив порт и причалы, процарапав килем кровавый рубец по дну затона и отколов целый утес моего быта на поругание медузам. Я учился благословлять проходящих. Мне казалось, это легко удалось и в случае с Хлоей. Но только потому, что тогда я не стоял рядом, не чувствовал ее дыхания и не видел спрятанных за полароидом глаз.

По большому счету, тот раз нельзя было назвать нашей встречей. Встреча произошла позже. И снова абсолютно неожиданно, но теперь уже не оставив мне ни единого шанса.

Все началось с того, что некто Чарли Кэмпбелл, ученик мэндфордской школы Святой Сесилии, стал серьезно отставать в английском. До конца семестра оставалось меньше двух месяцев. Мне позвонила его мать. Кто-то из знакомых посоветовал ей обратиться ко мне по поводу индивидуального репетиторства с сыном. Я ответил, что уже давно ничем подобным не занимаюсь. И это было чистой правдой. Мне с лихвой хватало чеков от Мида, притом я научился ценить свободное время. Но она продолжала настаивать. Потом назвала почасовую ставку, которую обещала платить. Я помедлил.