Шлепок и Белый вошли внутрь зеленого сада с ровно подстриженным газоном и яблоневыми деревьями, которые тянулись вдоль гравиевой дорожки, ведущей к широкому входному крыльцу особняка. Нигде не задерживаясь, Дамаск направился прямо в дом.

В просторном холле всюду пенилась лепнина, потолок подпирали бесконечные колонны, а белый с черными звездами мраморный пол отражал блики Илара из высоких окон. Во всех углах стояли огромные глиняные горшки с неизвестными для Дамаска раскидистыми зелеными растениями. На одном из десяти мягких диванов, обитых красным бархатом, сидел Бирм с видом глубокой задумчивости.

– Здорово, Черный, ты чего делом не занят? – слегка удивленно поздоровался Дамаск со старшим магом.

Бирм поднялся с дивана и шагнул навстречу Белому, приветственно обняв его. Свое прозвище Черный получил тоже не просто так. Его кожа была настолько темной, что отливала синевой, оттеняя прозрачную голубизну глаз.

– Шлепок, метнись-ка отсюда быстро, – мрачно произнес он.

Через считанные мгновения его и след простыл. Дамаску это не понравилось.

– Черный, сто раз тебе говорил!..

– Слушай, Белый. У Атонаха сейчас Щербет. Когда они проходили в холле, я слышал, как он разрешил ему делать с тобой все что тот захочет, лишь бы ты сегодня хоть как-нибудь колдонул… – оглянувшись через плечо на дверь кабинета, где принимал всех своих посетителей король Дна, начал быстро шептать Бирм, но, слегка разозлившись, Дамаск тут же его перебил:

– Черный, хорош ерунду пороть. Атонах не позволит этой грязной скорлупе ко мне и близко подойти. Он сам говорил, что магия должна сама во мне пробудиться, что спешить некуда…

– Еще как позволит! Как ты думаешь во мне магия пробудилась? В меня Щербет пускал огненные стрелы, которые я от испуга сумел перенаправить в него…

– Это не Атонах его на тебя натравил. Щербет больной. Ты забыл, что его Атонах потом на крюки подвесил за это? – хмурился Дамаск, осуждая Черного за то, что он так плохо думает о человеке, который заменил им отца.

– Да я тоже так думал, Белый! Но после услышанного понял, что для Атонаха мы значим не много больше остальных. Нас используют. Нам надо брать Ганса и валить.

Дамаск уставился на голубоглазого друга.

– Ты сдурел? Какой валить? Куда!?

– Не тупи, Белый! – уже начиная злиться, шикнул на светлого друга Бирм. – Как только мы полностью овладеем своей Силой, Атонах с нас не слезет. Он заставит весь Верхний Керибюс вычистить. И ему все равно, что с нами сделают после этого власти (колдуны у султана посильней нашего будут). Атонах получит свое, и плевал он нам на темечко, когда мы станем ему не нужны.

– Ты чего несешь-то? – негодовал Дамаск, из последних сил сдерживая себя, чтобы не врезать по черной неблагодарной морде. – Ты, я да Ганс всегда будем Атонаху нужны. Я в курсе, что мы и даром бы ему не сдались, если б не были магами. Но мы маги, и поэтому к нам соответствующее отношение. Атонах нам отец. Он нас никогда не бросит, даже если возникнут проблемы с султаном. Да, он ждет, чтобы мы помогали ему в грабежах. И мы будем это делать. Что здесь такого? Все эти граны, лиры, бароны, графы и другие только и делают, что получают золото просто за то, что они есть, обдирая итак нищий народ. Так пусть делятся! Атонах не вечен. И если ты не заметил, но у него детей нет, а значит, основные его наследники мы…

– Он хочет, чтобы мы так думали, но это не так, Белый! – оборвал Бирм Дамаска. – Здесь не может быть наследников. Побеждает тот, кто сильней. И как только корона спадет с Атонаха, ее подберет кто-то типа Ветра…

– Черный, ты себя хоть слышишь? Кто Ветер, а кто мы! Мы маги! Мы самые сильные! Атонах сам говорил, что оставит все нам. Что когда Ганс подрастет, мы втроем расширим Дно, выйдя за пределы Керибюса. Сделаем то, что не смог сделать он. Как ты вообще можешь такое говорить про нашего отца?