От испуга Нина долго потом не могла произнести ни слова. Заикалась. А случилось вот что. Какой-то пьяный мужик, тоскливо бредя по улице, увидел на занавеске тень счастливой матери, кормящей ребенка, и, непонятно из каких соображений, решил напугать ее, постучав по стеклу. Но не рассчитал свои силы, поскользнулся и головой разбил окно. Отец догнал экстремала и врезал ему по первое число. Но с тех самых пор Нина стала бояться окон, потому что ей с удивительным постоянством снился один и тот же жуткий сон. Она одна в доме, лежит в своей кроватке. Вдруг окно распахивается, и огромная толстая женщина оттуда тянется к ней своими ручищами, хватает ее из кроватки и тащит через окно в страшный, темный мир. Нина пытается кричать, но крик никто не слышит, потому что губы ее не разжимаются. И тогда она каким-то непостижимым образом вырывается из рук женщины, хочет взлететь. Женщина тянется вверх к ее ногам. Хватает, хватает ее за лодыжки. Нина поджимает ноги и летит, летит от своего ужаса и страха все дальше. Ускользает от ведьмы. Спасается…Окно в ее представлении – это выход в непредсказуемый мир.

Она и сейчас на даче боится спать у окна. Детские страхи – вечная печать на фибрах души. Первый этаж вызывает у нее повышенный уровень тревожности.

Память выхватывает еще какие-то отрывки прошлого, первые впечатления, маленькие сценки.

У матери – страшный мастит. Грудь резали. Виталик на прикорм пошел. А бабушка к лету в Пермь уехала, к другой дочери, Раисе. У той только один ребенок был. Мать, Мария Ивановна, вскоре вышла на работу, а в доме няньки меняются чуть не каждый месяц. Одна – мужиков водила, другая – с подругами водку пила, третья – на отца заглядываться стала. Мать выгнала всех!

Брату полтора года. Он только что научился ходить, и эта радость вертикального стояния вырывалась из него постоянными упражнениями в беге от крыльца и до бесконечности. Бесконечность прекращалась там, где его ловили и возвращали назад. Однажды Нине поручили присмотреть за братом. Она заигралась и не уследила, когда он вырвался за ворота на улицу. Припустив со всех ног, Виталик получил перед сестрой преимущество, фору. Нина бросилась вдогонку, сознавая своим детским умом, что этот кросс может кончиться плохо для них обоих. Впереди перекресток. Маленький брат не знает, что такое опасность уличного движения и может попасть под колеса повозки или автобуса. Она сама год назад, перебегая на противоположную сторону улицы, попала под колеса велосипеда, прикинув, что успеет, но не успела. Велосипедист налетел на нее, она ударилась лицом о мостовую, сильно разбив нос. Пожаловалась на боль матери, но та только рукой на нее махнула: – Не бегай, где не надо! С тех пор у Нины искривление носовой перегородки. Правда, кривизна чуть заметна только на фотографиях.

Нина догнала Виталика за несколько метров до этого злополучного перекрестка и отшлепала со всей злостью, на которую была способна. Он горько заплакал от обиды, а Нина, осознав, что опасность миновала, заплакала от жалости к брату.

Проблемы с няньками затянулись. Дети были представлены сами себе.

Отец отпросился на работе и поехал на родину, за своей матерью. В Красноярский край. Надо было на кого-то двух детей оставлять. Привез бабушку Анисью. Маленькую, сухонькую, ласковую. Нина помнит, как в стакан с теплым молоком она всегда подмешивала им с братом ложку сахарного песку, чтобы ум развивался. Анисья укладывала спать, погладив детей по головке, подоткнув одеяльце, чтобы не дуло, шепча какие-то тихие, ласковые слова. И они мирно засыпали. Вскоре и бабушка Ирина вернулась. Там у дочери тоже второй ребенок наметился. Так лучше уж дома, чем в гостях! Да и характер у другого зятя был суровее, чем у Вихрова.