А теперь время пришло. Дети погружались в сон первыми, затем второстепенные члены экипажа, затем основной состав. Совершив Прыжок, они будут пробуждены в обратном порядке – ключевые члены экипажа, второстепенные и, наконец, дети.

Так что теперь Бет с другими детьми стояла в грузовом отсеке, наполненном капсулами для сна, и готовилась залезть внутрь. С каждым ребёнком был один взрослый; с Бет была её мама. Бет подумала, что другие ребята выглядят несколько растерянными – все, кроме Лорин, которую приходилось буквально держать за руки, чтобы она не трогала панель управления своей капсулы.

Голограмма Корабля выплыла на середину помещения, и по его сигналу все забрались в свои капсулы. Капсулы были удобные; в каждой лежал ортопедический матрас и подушка.

Мама Бет заглянула сверху.

– Всё хорошо?

– Ага.

Корабль сказал:

– Прыжок займёт менее чем ноль целых пять сотых секунды, однако ваше пробуждение будет отложено до тех пор, пока экипаж не удостоверится, что всё в порядке. Пробудившись, вы можете испытать чувство дезориентации; это нормально и быстро пройдёт. Когда вы будете готовы, пожалуйста, сообщите своему опекуну.

Бет посмотрела на маму и выставила большой палец, мол, всё в порядке. Через несколько секунд стенки капсулы поднялись, а затем сдвинулись и сомкнулись над ней.

И Бет Маккей исчезла.

Темно, хоть глаза выколи. Света нет и не было никогда. Не существовало даже памяти о свете. Не было ничего.

Затем… что-то появилось.

Мысль?

Идея, которая прежде была чем-то.

Чувство. Стук… тук… тук…

Это было что-то знакомое. Это было… сердцебиение.

Нечто в темноте слушало это сердцебиение довольно долго. Затем оно подумало: я жива. Чёрная темнота сделалась красноватым свечением, но видеть по-прежнему было нечего. А ещё был еле уловимый, словно прозрачный звук, шедший внутрь… наружу… внутрь…

Дыхание. Я жива. Есть кто-то, кем я была.

– Бет?

Это было нечто новое. Звук, однако на этот раз он шёл снаружи, а не составлял часть её самой.

Слово выплыло из глубин: мама.

И вдруг Бет Маккей вспомнила, кто она такая, и где она, и почему, и что она делала. Она лежала в капсуле для сна, в который их погрузили, но теперь она просыпалась, и мама ждала её, а красноватое свечение – это, должно быть, свет за её закрытыми веками. Она проснулась.

Бет попыталась открыть глаза. По-прежнему было темно.

Она попробовала снова, но ничего не произошло. «Это от сна глаза склеились», – подумала девочка. Она хотела поднять руки и протереть их, но не смогла.

Она не могла пошевелиться.

Бет пыталась опять и опять. Ничего не происходило. Её охватила паника. Она чувствовала и слышала, как ускоряется сердцебиение: тук-тук, тук-тук, тук-тук… – дыхание её тоже участилось, но больше ничего не происходило.

«Я замурована! – попыталась крикнуть она, но не издала ни звука. – Я не могу пошевелиться! Помогите! Мама! Помоги мне!»

Тук-тук-тук-тук-тук…

– Бет? Бет, если ты меня слышишь, расслабься. – Мамин голос пролился на неё подобно прохладной воде, мягкий и нежный. – Тебе может быть трудно двигаться. Это нормально, всё хорошо. Расслабься. Слушай мой голос. Ты в капсуле, и мы завершили Прыжок. Твои воспоминания вернулись, но тебе трудно восстановить связь с нервной системой. Твой разум скоро со всем разберётся. Не спеши.

Тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук, тук, тук… тук… тук…

Постепенно Бет успокоилась. Она поняла, что ощущает что-то на своей руке – поглаживание. Нервные окончания на её коже посылали сигнал, и её мозг подхватывал их. Она сконцентрировалась на этой мысли, на коротеньких незаметных волосках на своей руке, расслабилась…