– Наши ненавистники не ограничиваются торгашами, госпожа Долгорукая – деликатно подметил Анатолий Голицын – Пролетариат начинает всё больше роптать, и это мягко сказано. Вы, наверное, знаете, что на прошлой неделе рабочие, на одном из моих заводов устроили забастовку. Быдло настолько охамело, что посмело разгромить новейшее оборудование, которое я закупил у американцев!

Голицын в приступе нахлынувшего гнев ударил кулаком по виртуальному столу. Но его писклявый голос, сделал эффект жалким.

– Беспорядки удалось прекратить только через три дня и то, с помощью газа. Пули на них было жалко тратить!

– Может стоило попробовать не лишать своих работников медицинской страховки, прежде чем повышать количество рабочих часов? – лаконично спросил Савельев, хотя знал какой ответ получит.

А ответом ему были коллективные снисходительные смешки аристократов и притворный венерический хохот Голицына.

– Господин Савельев, – воскликнул он, когда успокоился – У всех разные методы поддержания порядка на своих предприятиях. Кто-то заигрывает с чернью, а кто-то держит этих ничтожеств в кулаке.

– Я предпочитаю не разбрасываться хорошими работниками. Если убивать всех, кому не нравятся условия труда, вскоре на производстве будет некому работать.

– Работать всегда будет кому – отмахнулся Анатолий – Вы давно не навещали свой дом, господин Савельев. Жители трущоб плодятся, как крысы. На место одного оборзевшего ничтожества, уже стоит очередь из двадцати других.

Леонид и бровью не повёл, так как научился не реагировать на такие тупые оскорбления.

– Вы ушли от темы, господа – прервал их Ледников – Но мне понятны ваши опасения и посему хочу вас успокоить: чернь для нас не представляет угрозы. Да, они могут устроить локальные стачки, но не более. В теории их много, но на практике эта масса деморализована и аморфна, да и некому её возглавить. Если рвань сама не понимает своего положения, то можно устроить показательные рейды в трущобы и зачистки наиболее ретивых граждан. А что бы наши силовые методы наведения порядка, не слишком провоцировали возмущение, то назовём всех несогласных коммунистами. Тем самым, придав нашим методами моральное обоснование. В первый раз, что ли?

– Кстати, раз уж зашла речь о них, – с лёгкой опаской спросил Юрий Орлов – А что сами левые?

– Уверяю вас, господин Орлов – поспешил заверить его и всех Ледников – Уж их то точно нечего боятся. Леваки окончательно низвергнуты. Обезглавлены и рассеяны. Со смерти их лидера полвека назад, краснопёрые поделились на множество маргинальных групп. А наиболее радикальные группировки давно запрещены. Коротко говоря: боятся нечего.

Леонид невольно вспомнил своё детство, проведённое в трущобах. Левые. Да, он помнил этих сектантов. У них был свой собственный Хозяин, которого называли Красным Пророком. Само собой, Великому не понравилось появление конкурента.

Когда Леонид родился – этот самопровозглашённый вождь всех угнетённых, уже давно был мёртв, а его сторонники рассорились между собой, обвиняя друг друга в «оппортунизме». Левые были многогранны. Романтики-интеллигенты основывали хрупкие профсоюзы, «социал-демократические» партии и волонтёрские организации, старались уже не улучшить, а хотя-бы замедлить ухудшение положения беднейших слоёв населения. Были и оголтелые «коммунисты», устраивавшие шумные попойки и под водочку ностальгирующие по временам Красного Пророка, то и дело бросаясь фразочками: «можем повторить!». А также совсем отчаявшиеся красные банды, продавшие свои души криминалу и ставшие бандитами. Но абсолютно все они, во времена детства Леонида, воспринимались, как юродивые клоуны, олицетворявшие собой то, во что превратилась надежда на лучшую жизнь. И на сегодняшний день, ничего не изменилось.