– Да это всё какой-то бред! Бред сивой кобылы! Какие-то путешествия между мирами… это всё невозможно! Ни физически, ни математически, ни космически – никак! Невозможно перепрыгивать с одной планеты на другую, – ударив кулаками по траве, уверяла она себя и попутчика.

– Опять сивая кобыла. Пожалуй, надо будет узнать, что это за персонаж, – спокойно ответил собиратель. – Что же тебя так удивляет? Для плода в утробе мир – это околоплодные воды, а после рождения среда обитания принудительно меняется.

– Это не сравнение! – пересев с четверенек на пятки, возмущалась Линда, приняв объяснение в штыки. – Ребёнок – это естественно, это миллионы лет эволюции и генетической памяти. А вот это всё неестественно!

– Плохая динамика эмоций. Ты идёшь на конфликт со мной и лишь по той причине, что тебе не нравится ситуация, в которую ты сама себя затащила. Не стоит этого делать.

– Извини…те, – испугалась она, – я совсем не это имела в виду. Я не понимаю, как оно работает! И поэтому…, – не договорив, она замолчала.

– Поэтому делаешь меня виновным в твоей жизненной трагедии. Неверная интерпретация событий. Это лишь твоя проблема, дорогая, – спокойно закончил он, стряхивая пыль предыдущей планеты с одежды. Поправив рюкзак, он глубоко вдохнул свежий чистый воздух, осмотрелся, и принялся поднимать Линду под локти.

– Я просто хочу вернуться домой. Или хотя бы узнать, как это сделать. Это всё, что мне нужно, – уже всхлипывала она.

– Я, я, мне… Ты – кожаный мешок из молекул и микроорганизмов со слишком высоким самомнением. Прими это к сведению. Никому нет дела до того, что тебе нужно, дорогая. Это же жизнь. Знаешь как вьюжане говорят – тяжела жизнь снежной мыши, да ещё и хвост примёрз.

Он как будто забавлялся, но по его лицу нельзя было понять, шутит он, или всерьёз. Линду это без конца и края сбивало с толку. Она вообще не могла никак понять, как можно общаться, когда на лице ничего не отражается вообще, и в голосе нет никаких интонаций.

– Кто такие вьюжане?

– Потом узнаешь. Может быть.

«Щёлк!»

У неё на запястьях, вдруг откуда ни возьмись, сомкнулись два браслета, сведя обе руки вместе.

– Извини, дорогая, что обманываю твои надуманные представления относительно меня, но здесь нет ничего личного – просто работа. Идём, ибо время, – совершенно безэмоционально как робот проговорил он.

Линда, хлопая глазами, смотрела на свои руки, как баран на новые ворота. От браслетов потянулась тонкая стальная цепь, конец которой собиратель закрепил у себя на поясе, уже вовсю шагая прочь.

Цепь постепенно натянулась, и пришлось идти следом на поводу как этому самому глупому барану. Её мозг отказывался принять этот неожиданный факт пленения.

– Так нельзя! Что происходит? – в голосе зазвенела обида, горечь и возмущение. – За что?!

Внутри как-то всё оборвалось, упало и разбилось вдребезги. Не зная, что даже и думать, она начала всхлипывать. Потом громко расплакалась – не смогла сдержаться.

Её вели через густой незнакомый лес по хорошо вытоптанной тропе, по которой явно постоянно и много ходили. В любом другом случае Линда с удовольствием бы остановилась, разглядывая каждое дерево, пташку, цветок с интересом учёного-первооткрывателя. Но сейчас, пребывая в шоковом состоянии, не замечала ничего вообще, грубо говоря – ей теперь было на всё наплевать. Депрессия возвращалась аж бегом. Вокруг шмыгали крохотные птички, заливисто щебеча друг другу новости. Лес полнился новыми для чуждого уха звуками. Всюду деловито сновали рыжие зверушки с пушистыми большими ушами, отдалённо напоминающие крупных полевых хомяков. Приходилось поднимать ноги, чтобы ненароком не наступить на них. Те же вообще не обращали на людей никакого внимания.