Айзек не помнил, что ему снилось ночью. Как только он засыпал, становилось холодно, и приходилось подбрасывать дрова в печку. Утром после завтрака шаманка опять окуривала его своими травами, напевая заунывную песню. Машу она выставила из помещения, попросив погулять подальше. Айзек уже не кашлял как прежде, но все так же задыхался от вонючего дыма.

– Зачем вы отправили Машу гулять? Она могла посидеть с краю не мешая, – спрашивал Айзек одеваясь.

– Глупый человек, ты не хочешь вылечиться? Дух ее темный тебя за собой потянет. Не видать тебе тогда твоего здоровья, – с презрением ответила ему женщина.

– Нула, вот вы же шаманка, а шаманки имеют доступ к миру духов. Почему вы не можете помочь духу Маши, очистить его, или что вы там с ними делаете?

– Дух – не сковородка, чтобы его чистить. Сделал дурное, значит, берешь навсегда ответственность за это.

– И что дурного сделала Маша? – удивился Айзек.

– Почему меня спрашиваешь? У нее спроси, коли знать хочешь.

– Хорошо, спрошу, – кивнул головой Айзек и вышел на улицу.

Он посмотрел вокруг и не увидел нигде Машу. На снегу были слегка зализанные ветром следы, он пошел по ним. Следы вели в ту сторону, откуда он пришел несколько дней назад. Скоро он увидел фигуру девушки. Она стояла неподвижно и смотрела в сторону уходящей дороги, занесенной снегом.

– Не замерзла? – спросил Айзек.

– Немного, – посмотрела на него Маша. У нее был красный нос и щеки.

– Пойдем греться. Мадам уходит в деревню к подруге, хоромы в нашем распоряжении на весь день.

– Отлично, никто не помешает нам сидеть в обнимку с печкой, – вяло ответила Маша, развернулась и пошла в сторону юрты.

– А что ты здесь делала? Готовишься ехать со мной? – толкнул ее Айзек в плече.

– Меня все равно отсюда выгонят. Ты хотя бы знаешь дорогу.

– Да, это я знаю. А потом куда?

– Не знаю, – тихо ответила Маша, – может, Поло поможет. Доберусь до Технополиса и постараюсь его разыскать.

– Кто такой Поло? – спросил Айзек.

Маша резко остановилась, развернулась и внимательно посмотрела на Айзека. Айзек тоже остановился и глупо улыбался.

– Это такая шутка? – переспросила Маша.

– Почему шутка? – продолжал Айзек играть в недопонимание.

Маша развернулась и пошла дальше.

– Так кто такой Поло? – догонял ее Айзек.

Маша прошла с десяток шагов, потом опять остановилась.

– Слушай, – повернулась она к нему, – а как ты спасся после крушения?

– Не знаю. Меня выловили, я очнулся в одной из больниц Порта, оттуда меня забрали бабушка с дедушкой.

– А как мы добрались до Порта? – внимательно посмотрела она в его глаза.

Айзек немного помолчал, потом сдался.

– Да, – вздохнул он, – я ничего не помню. Тогда, при крушении я сильно ударился головой. Я ничего не помнил. Все, что я знаю о себе до десяти лет, мне рассказали бабушка с дедушкой. Я не помню родителей, и тебя я помню только в последний момент, когда ты сидела в поезде и доставала книгу, когда я схватил тебя за руку и искал в водовороте. Помню, что Поло дал мне пробирку для пера, но кто он такой – не помню. Помню пустыню. И все. Все, что у меня осталось – это красное перо. Кота, верно? Я видел такого, когда летел в сторону Китовой Норы. Это все. Больше я ничего не помню.

Маша смотрела на него, ее взгляд стал еще грустнее, чем был. Она развернулась и пошла в сторону юрты. Шаманки уже не было, в печке тлели последние угольки. Она подкинула щепок, и когда они разгорелись, вкинула дрова.

Риа думала об Айзеке. Теперь ей было понятно, почему у него была такая реакция на нее. Это было не просто потому, что уже прошло много времени и она у него уже не вызывала никаких эмоций. Он вообще не помнил ее, у него не было никаких ассоциаций с ней: ни радости, ни обиды, ни злости.