Родители ещё пытаются выяснять отношения, когда я вхожу в комнату. Вхожу медленно, рассеянно, судя по тому, как много слов услышал. Всё-таки живое общение с одминами – нелёгкое испытание. Даже о голоде забыл на целую минуту.

– О, кажись, наш сын с дуба рухнул, – замечает папа. – Нет, всё же с лиственницы. Дубов у нас не растёт.

Мама замечает меня и всплёскивает руками.

– Славик?! Ну всё, докатились! Одной проблемы мало, другая подкралась. Ты где был, герой сопротивления? Повернись-ка спиной… понятно, наш сын месяц по лесу бродил, а дома его кто-то подменял. Славик, ты с ума сошёл? Признавайся, опять где-то лазил?

– Мам, где лазил? Я просто поскользнулся.

– Поскользнулся? Хватит врать! Я запрещаю тебе выходить из дома, пока мы не встанем! Поскользнулся он… взрослеть уже пора начинать, лемур!

– Успокойся, – шепчет папа за маминым плечом, но эффекта мало:

– Или ты дрался с кем-то? Признавайся!

– Мама, какое дрался? Какой век на дворе?

– Вот-вот, – изрекает отец. – Сдаётся мне, в этом деле замешаны вектыри.

– Нет! – говорю и сам же от себя вздрагиваю. Что остаётся? Округляю глаза и строю брови домиком. Получается не ахти. У папы глаза ещё больше, ещё выразительнее, а вот брови уже спустились ниже некуда.

– Ты опять за своё? – вновь включается мама. – Ты же обещал! Тебе же одмины объясняли, тебе мало? Откуда ты их вообще… как тебе удаётся их запускать? Ты хоть представляешь, что это такое?

– Ещё бы. Страшная вещь. Врагу не пожелаешь.

– Себе не надо желать. Мы же договорились, что пока ты не изучишь теорию, пока не научишься программировать…

– Да, да, да, к вектырям не притронусь. Их вообще запретить надо, это же орудия смертоубийства! Или модернизировать, в конце-то концов.

– Ага, дождёшься, – ворчит папа. – Если они думают, что пальцы без еды умеют работать. Надеюсь, хоть эту вылазку оплатят не только партией неликвида…

– Ещё вектыри? Э, нет, нет, я просто так спросил.

– Упал ты тоже просто так? – говорит мама. – Слушай, Йон, ты иди, я попозже. Или лучше отпроси меня…

– Нет, не надо, мам, со мной всё в порядке, правда! Вон, уже всё зажило. Идите вдвоём, я справлюсь.

– Хорошо, потом поговорим. Завтрак на кухне. Справишься? Только переоденься. И руки помой.

Ну вот, половина тарелки пуста, и половина счастья возвращена вселенной. Удивительно, как удаётся простым радостям менять сложные миры. Так вот, одмины, обломитесь: я сыт – значит я свободен!

Запах еды – страшная вещь. Прямо Афш, да не будет он к ночи упомянут. Голодный организм оприходует даже дешёвое синтетическое мясо. Спасибо, что не рыба. А за капусту отдельное спасибо. За неё можно потерпеть и мясо-немясо, и даже его отсутствие. Люблю капусту Левинсона. Лучше капусты Левинсона только двойная порция капусты Левинсона. Плотные, мясистые листья, слегка обжаренные, с тонкой корочкой, которая рассыпается от нажима языком и обжигает весь рот озорной солоноватостью. Я закрываю глаза и представляю снопы юрких салютов, озаряющих своды моего нёба. Вдобавок ко всему, это просто сытно. Даже ткань лишняя выступает из рубашки, сношаясь с моим потом и рожая ватные компрессы – спасибо за своевременность, но царапины и так заживут.

– Привет, Славик! Приятного аппетита! – слышу голос ангела, которого скинули с небес за излишнюю миловидность.

– Привет, Алеся, – выглядываю из-за спинки стула, и губы сами расплываются в улыбке. – Ты уже поела?

– Ага! А ты где был? Гулял?

– Да, пробежался.

– В лесу?

– Как всегда. Держу себя в форме.

– А белочек видел?

– Каких ещё белочек?

– Ты что? Сейчас все в лесу белочек ищут. Нам в школе сказали, что климат потеплел и к нам с юга настоящие белочки перебрались. Уже несколько раз видели.