Другой из участников данного мероприятия, – господин Марк Уденберг, – не в пример господину Нарвину, являлся активным и постоянным участником диспутов и дискуссий, пропагандируя развитие и инвестирование исключительно реальных секторов экономики. Господин Уденберг неустанно и жёстко критиковал существующее положение вещей и настаивал на жестком контроле рынка бумаг со стороны государства.

Нарвин и Уденберг являлись гражданами одной страны, в которой деньги почитались за божество. Однако их взгляды на обладание божеством существенно разнились. Нарвин считал, что при соответствующих условиях, знаниях и обстоятельствах к божеству можно прикоснуться играючи. Тогда как Уденберг был уверен, что только благодаря упорному труду и жёсткой экономии средств можно иметь символы божества в наличии. Оба они исходили из обстоятельств своего личного опыта, и оба по-своему были правы. Проекция жизненного опыта каждого фундаментально отпечаталась во взглядах на «panem quotidianum»[2].

Господин Лютер Нарвин являлся достаточно видным и энергичным мужчиной пятидесяти пяти лет, имел средний рост и крепкое телосложение. Он обладал несколько резкими чертами лица, которые, в сочетании со спокойной уверенностью его больших голубых глаз, выделяли его лицо из толпы. Одна деталь немного омрачала облик Лютера Нарвина: он с рождения хромал на правую ногу. Однако Нарвин давно привык к своей хромоте и не стремился избавиться от неё. Нарвин имел блестящее образование и манеры, а также репутацию человека справедливого, честного и благонадёжного.

Нарвин происходил из достаточно известной и богатой семьи. Еще в молодости унаследовав крупное состояние от своего отца, в период своей зрелости он практически удвоил его. Сферой деятельности Нарвина были финансы: он являлся владельцем и главой одного из крупнейших инвестиционных фондов своей страны. Его фонд шёл первым в списке рекомендуемых правительством частных инвестиционных фондов. Таким образом, десятки миллионов его сограждан ежемесячно перечисляли определённую сумму на счета его фонда в качестве пенсионных вложений. Сумма наличности, циркулирующей в финансовом учреждении Нарвина, была колоссальной. И эту сумму он мог удвоить и утроить, если правильно рассчитает где, куда и когда поместить имеющиеся капиталы. А финансовое чутьё у Лютера Нарвина было отменным.

Нарвин был желанным гостем всегда и везде: калибр его личности и его финансовые возможности открывали перед ним практически любые двери.

Вчера, после окончания экономического форума, Нарвин вернулся из Западной Европы и сейчас пребывал в размышлениях от увиденного и услышанного там. Он анализировал всю поступившую информацию, сравнивая её с уже имеющейся и проецируя на собственные системы знаний и опыта. «Да, ситуация неоднозначная. Однако при желании во всём можно найти свой «плюс». Или, в крайнем случае, сделать плюс из взаимодействия двух «минусов». Так на что же похож потенциальный «плюс» сегодня? Или какие два потенциальных «минуса» могут сделать этот «плюс?» – размышлял Нарвин, сидя в офисе своей компании.

Сегодня в десять утра Лютер Нарвин ожидал визита своего адвоката. Он решил написать завещание и оформить его в соответствии с буквой закона. У Нарвина было ещё пять минут до назначенной встречи, и он продолжал свои рассуждения на заданную тему. Вскоре его секретарь по внутренней связи сообщила, что господин Лонсд, адвокат, прибыл. Нарвин попросил секретаря пригласить того войти к нему в кабинет.