– Так под ногти забивается, – сказал Робби.

– Вот жалость-то, – усмехнулась Шлёпа. У нее самой ногти были обкусаны до мяса. Она продолжала копать, поднимая вокруг себя настоящую песчаную бурю. Потом вдруг замерла и вскрикнула.

– Что? Что такое? На камень напоролась? – заволновалась я.

– Там что-то есть! – Присев на пятки, она показала на яму.

– Ну да, ха-ха. – Я решила, что это очередная ее выходка. – И что там? Гниющий труп, как в твоих любимых страшилках Марвела О’Кэя?

– Оно живое, – сказала Шлёпа. – Теплое и дергается.

– Зверек! – обрадовался Робби.

– Не обращай внимания, Робс. Она водит нас за нос.

– Да нет же. Смотрите! – Шлёпа выбросила из ямы еще горстку песка.

Мы все посмотрели – и увидели лапу. Коричневую мохнатую лапу с розовыми подушечками и аккуратными коготками. Она отчаянно барахталась, пытаясь зарыться в песок. Шлёпа попробовала ее схватить.

– Осторожно ты! – крикнул Робби так яростно, что Шлёпа оторопела и застыла. – Ты его спугнешь. Дай я попробую. – Он наклонился и очень ласково сказал: – Не бойся, зверечек. Все хорошо. Мы тебя не обидим. Если захочешь, спрячешься обратно в норку. Мы только хотим посмотреть – вдруг ты поранился? Я сейчас песок уберу, это совсем не больно…

Робби откопал короткую крепенькую мохнатую лапу, а потом довольно-таки крупную попу.

– Что бы это могло быть? – задумался он.

– Гигантская крысища! – предположила Шлёпа.

– Нет, для крысы он слишком пушистый, – не согласился Робби.

– Может, сурикат? Они зарываются в песок, – сказала я.

– Сурикаты такие толстые не бывают, – ответил Робби. – Даже не знаю, что это.

– Кисонька, киска! – позвала Моди.

– У него хвоста нет, – сказал Робби.

– Зато попища огромная! – взвизгнула Шлёпа.

– Цыц! У самой не меньше, – мстительно ответил Робби. – Помолчи, ты его пугаешь. Ну вот, зверушка. Можешь еще чуть-чуть вылезти?

Зверушка изо всех сил старалась зарыться поглубже, но Робби очень аккуратно подкопал с обеих сторон, а потом крепко схватил животное.

– Обещаю, мы тебя не тронем, – прошептал Робби.

Лапы перестали елозить, и Робби осторожно потянул туловище на себя. Зверь выскочил из песка. Мы в изумлении уставились на него. Он был куда толще, чем мы ожидали. Мордочка у него была вся сморщенная и страшно недовольная. Глаза покачивались на тоненьких стебельках. Вися вверх тормашками, существо неодобрительно разглядывало нас. Усы у него – все до единого – торчали дыбом.

– Может, это разжиревшая обезьяна? – спросила Шлёпа. – У нее морда вся в морщинах, как у обезьяны.

– Бизьянка! – повторила Моди.

– Вообще похоже, только у них не бывает таких глаз, и у этой хвоста нет, – шепотом сказал Робби. – Не знаю я, что это за чудище.

– Я знаю! – завопила я. – Это псаммиад! Это точно псаммиад, как в моей книжке. Похож как две капли воды. Ну пожалуйста-пожалуйста, скажи, что ты псаммиад!

– Разумеется, я псаммиад, – очень сердито сказало чудище. – И с лицом у меня все в порядке! Морщины просто указывают на мой весьма почтенный возраст. Меня всегда признавали выдающимся представителем моего вида. А теперь, юноша, будьте любезны, переверните меня. Я не имею желания вести беседу, пребывая в этом нелепом и унизительном положении.

Робби дрожащими руками перевернул существо на лапы. Мы все вылупились на него, утратив дар речи и способность поддерживать даже самый непритязательный разговор. Шлёпа потрясла головой, как если б ей вода в уши попала.

– Оно что, разговаривает? – Она таращилась на нас с Робби, как будто мы только что показали гениальный чревовещательский трюк. – Я знаю, это вы всё подстроили, – неуверенно сказала она.