Вольф… Он сказал, что они заботятся о друзьях.

Харпад вздохнул, вытащил коммуникатор и набрал сообщение, с трудом справляясь с дрожанием рук: «У меня проблема». Ответ пришел почти сразу.

«Не через коммуникатор».

«Это срочно».

«Включи кодировку».

Он понял, что речь не о стандартной кодировке программного обеспечения коммуникатора, а о программе, которую установил. Он отметил соответствующую опцию и написал:

«Я на кладбище. Старуха мертва. Это не моя вина, но я был рядом. Не знаю, что делать».

Кто-то появился в ста метрах от него, на перпендикулярной аллейке. Бурый плащ исчез до того, как нюхач успел испугаться. Он вздрогнул, когда запиликал коммуникатор:

«Отправь свою геолокацию. Посади тело на лавку и медленно уходи с кладбища».

На лавку… Конечно. Просто, как просто! Сообщение исчезло, как только он его закрыл. В ответ отправил свое расположение и встал над телом.

Нужно его коснуться.

Он провел ладонями по лицу и быстро огляделся. Безлюдней, чем сейчас, уже не будет. Он набрал воздуха, перевернул тело на спину и встал над ним. Схватил полы пальто и немного приподнял. Застонал и опустил его. Так он не сможет. Он снова огляделся. Кто-то приближался со стороны Повонзковской улицы. Еще одна старушка, в этот раз в неуместном для этого места ярко-розовом плаще. Семьдесят метров. Только бы у нее было плохое зрение.

Он обошел труп со стороны головы и подсунул руки под мышки бывшей вдовы. Немного приподнял, голова откинулась назад, и мертвые глаза уставились на Харпада. Он разжал руки. Тело упало, а руки старушки, опираясь о его запястья, поднялись, словно мертвая Стефанская пыталась похлопать в ладони. Харпаду стало плохо.

Розовый плащ приближался, к счастью, медленно. У нее действительно было слабое зрение, потому что от нюхача с трупом ее отделяло не больше пятидесяти метров.

Он снова попробовал, в этот раз подставив под спину Стефанской колено. Обнял тело и потащил в сторону лавки. Удалось переместить ее на полметра. С очередным рывком голова покойницы прикоснулась к его щеке. Он чуть не закричал. Он наклонил голову, чтобы холодное ухо касалось его кепки, а не кожи.

Через несколько рывков труп сидел, прислонившись к лавке. Сейчас самое трудное. Он обошел лавку с задней стороны, подхватил Стефанскую под мышки и потянул вверх. Его позвоночник отозвался болью. Он проигнорировал это и потянул сильней, усаживая, наконец, тело на скамейку. Он присел на корточки, поставил ее ноги ровно, сложил руки в как можно более естественную позу и оценил результат. Покойница выглядела так, словно задремала. От этого он бы уже никогда не оправдался, уже не мог сказать: «Это не я». Он оставил массу следов, отпечатки пальцев на гладком бетоне. Можно ли снять отпечатки с бетона? А с лавки? А волокна ткани? Эпидермис? Он посмотрел на ладони, ободранные об ткань пальто и бетон. Он знал, что если люди Вольфа не придут в ближайшее время, он попал.

Звук шаркающих шагов приближался. Харпад краем глаза заметил розовый плащ. Он сел на лавку, стиснул зубы, чтобы не издать ни единого звука и… схватил труп за руку.

Старушка медленно прошаркала рядом, кинув на него ничего не выражающий взгляд. Точно так же на него смотрела Стефанская пятнадцать минут назад.

Он подождал, пока женщина отдалится на несколько метров, встал и пошел не оглядываясь. Самым спокойным шагом, на какой только был способен, с трудом заставляя себя не бежать, он подошел к Триумфу. Когда упал на сиденье, непроизвольно посмотрел в зеркало. Заднее было пустым. Возле ворот остановился синий Жук технической службы города. Из него вышло двое мужчин в комбинезонах, из багажника вытащили четырехколесную тачку и быстрым шагом исчезли за кладбищенской стеной. Вот как это делается.