Он оперся на погнутое крыло и посмотрел на ночной город. Огни центральных районов поднимались вверх с правой и левой стороны. В месте, где улицы, казалось, поднимались вертикально, тысячи мерцающих точек исчезали в Облаке, черном в это время суток. Выше темнело мнимое небо без звезд.

Что что-то не так, он ощутил, когда закрыл за собой дверцу. Посмотрел в зеркало. Он был там, Бульдог с жирными волосами.

– Не умеешь пользоваться коммуникатором? – рявкнул Харпад.

Бульдог наклонился вперед и оперся локтем о переднее сиденье.

– Умею. Ты не получаешь сообщения.

Нюхач вытащил из кармана коммуникатор – он был заблокирован. Он сам это сделал во время ареста, чтобы полиция не смогла быстро добраться до его памяти. Они даже не пытались – не было информации о попытках доступа. Он прочитал сообщение от Вольфа, отправленное три часа назад с очередным заданием. Как обычно, это был не приказ, звучало скорее как утверждение будущих событий, как уверенность, что его воля станет реальностью.

– Когда и где я должен встретиться с клиентом? – с неохотой спросил Харпад.

– Тут все данные, полный профиль. Шеф не хочет, чтобы ты встречался с объектом.

– Тогда скажи шефу, что у него нет выбора. Я должен встретиться.

– Шеф будет недоволен.

– Он может быть недовольным, злым или взбешенным, – Харпад так устал, что не ощущал страха. – Без личного контакта я не смогу проверить ПО. И никакие угрозы этого не изменят.

Бульдог промолчал. Затем вышел из машины и ушел в сторону ближайших ворот.

– Надеюсь, не до одиннадцати, – тише добавил Харпад.

В воротах зажглись габаритные огни. Черный Олдсмобиль прокатил мимо с тихим рокотом движка.

Нюхач вышел и оперся на крыло, вытащил сигарету. Когда прикурил, заметил, что у него трясутся руки.

Все-таки в бар.

Бар «Пиворы» размещался в подвалах каменицы на Жолибоже. Под голыми кирпичными стенами стояли красные диваны, возле них располагались низкие столики. Царил полумрак. Из-под длинной барной стойки с тесно приставленными к ней высокими стульями сочился оранжевый свет. Одиннадцать вечера, люди прибывали. В воздухе висел табачный дым, и не только табачный. Это было незаконно, но присутствие двух полицейских, выпивающих, скорее всего, за счет фирмы, многое объясняло.

Харпад сидел на высоком барном стуле, втиснутом в угол за игровым автоматом. Звук механизма, напоминающего звон монет, ему не мешал. Он не пытался собраться с мыслями, он хотел избавиться от них. После третьего бокала он понял, что это будет трудно, потому что задал себе вопрос, откуда, собственно, Бульдог знал, где его искать. И откуда перед этим Вольф знал, что Харпад в зоопарке? Коммуникатор или ID-чип не имели локализаторов. Намного проще отследить машину. Им даже не пришлось взламывать систему безопасности движения, достаточно прицепить где-нибудь жучок. Нужно проверить. И поменять замок. Ну да, если бы это могло что-то изменить.

Деньги в тайнике были не тронуты. В подобном месте бумага была предпочтительнее электронного платежа. Чистая прибыль.

Он крутил в руках банкноту, ходившую еще до Перемен. Расположившись над единицей и тремя нулями, с банкноты на него смотрел Николай Коперник. Старый астроном не поверил бы, что люди сделали с Солнечной системой.

Он махнул бармену и указал на стакан. Это единственный действенный способ отогнать плохие мысли. Хороших не было.

Где-то в районе шестого бокала к нему подсела она. А может, ему только показалось?

Когда он открыл глаза, то ничего не увидел. Что было еще хуже, он не помнил, что делал перед тем, как лечь. У него болела голова, во рту пересохло. Он пошевелил ногой и скривился от боли. Половина тела задеревенела от пребывания в неудобном положении. Он потрогал постель. Это точно не его кровать. Матрас был твердым, слегка мокрым, а воздух влажным и затхлым. Он моргнул еще пару раз, но ничего не изменилось. Темно. Он поднял правую руку и придвинул к лицу. Бледное пятно означало, что темнота не абсолютная. Раньше он, должно быть, лежал на левом боку, поскольку на попытку пошевелить левой рукой она отреагировала тысячью холодных иголок.