А внутренний голос требовал ответ.

– Он симпатичный и очень скромный! С ним приятно! А какой он умный, знает много всего, даже легенды! А я такая глупышка! Ах, как стыдно! Что он может подумать обо мне? Стыдно! Я не знаю, как мне быть!?

Лариса взрослела, в ней рождалось новое чувство, которое она ещё не могла полностью осознать, но внутренним состоянием понимала, что прощается с юностью, и это в некоторой мере и тревожило и пугало её, и одновременно вносило в душу что-то таинственно-сладостное.

***

В шесть часов вечера в день Рождественского сочельника к Ларисе пришли Анна и Галина. Ещё накануне сёстры разговаривали по телефону с Ларисой и договорились, что будут гадать в её доме. Сразу при входе в прихожую, – лишь только переступили порог дома, сёстры громко и наперебой «защебетали»:

– Ой, Ларочка, а что там делается-то, что делается! Метёт, прям, ужас как! – покачивая головкой, затараторила Галина.

– Кабы не папенькин автомобиль вовсе бы не доехали до тебя! – не менее бурно говорила Анна.

– Два раза еле-еле ехали. Шофёр говорил, что автомобиль пробуксовывает на снегу, – с серьёзным видом на лице и оттенком пережитого ужаса в голосе проговорила Галина.

– Это правда, Ларочка! Только мы не знаем, что это такое и чем он пробуксовывал, – освобождаясь от ушедшего страха, по-детски наивно приподняв вверх глаз, пожала плечами Анна, прибавив к словам сестры свои впечатления от поездки по заметённым снегом улицам города. – Страшно было. Особенно когда шофёр фары включил. Снег на него, прям, так и посыпал, так и посыпал. Мы с Галенькой прижались друг к дружке, и думали, что нас занесёт снегом, и мы в автомобиле так и умрём. Ты не знаешь, Ларочка, почему снег всегда на свет летит? Почему он к нему так и липнет, так и липнет? Прям, ужас, как страшно. Кабы не сочельник, ни за что из дому бы не вышли… там так тепло, – вжалась в плечи Анна, – и уютно. И у тебя, Ларочка, тоже хорошо! Нам нравится быть у тебя!

– Страсти-то, какие рассказываете, девочки. И мне, прям даже как-то холодно стало. Хорошо, что в доме тепло, а то, прям, так бы и замёрзла. А вы храбрые, девочки, а я трусиха, так бы сразу и умерла в автомобиле. Я вообще боюсь, когда кругом всё закрыто, и когда мало места, а автомобилей вообще боюсь. Они урчат, как звери и кажется, что так и набросятся, так и набросятся и проглотят. Вот маменьку мою такой вот автомобиль и погубил. Будь он неладен!

– Ой, Ларочка, не говори так. Страшно. Вдруг автомобили услышат, что мы так про них говорим, до беды не далеко, – сжавшись в комочек, проговорила Галина.

– Не буду, не буду больше поминать этот страх божий, – ответила Лариса, ласково посмотрев на Галину. – Хотя, подруженьки, вы и нагнали на меня страху. Я уже, прям, вся так и дрожу. Давайте быстренько вешайте свои шубки на вешалку и пойдём отсюда, страшно здесь. Чай пить будем с пирожными. Папа сегодня целую коробку купил… специально для нас.

Метель злилась и завывала, билась в дверь, требуя впустить её внутрь дома для наведения в нём своего ледяного порядка, но крепкие запоры жилища не пускали её, отчего она ещё более злилась, взвизгивала и бросала крупные «пригоршни» снега в зашторенные окна, но и здесь терпела неудачу. Стёкла окон глухо дребезжали, но стойко противостояли гневу стихии.

За чаем разговор пошёл о предстоящем гадании.

– Гадать будем при свечах! Говорят, что в период между двумя Сочельниками, – Рождественским и Крещенским, нечистая сила спускается на землю и гуляет среди людей без свойственной ей агрессии, сохраняя миролюбивый настрой… – протараторила Галина.