– Свёкор из дому выгнал. В чём была, в том и выпроводил за порог. А муж даже и не заступился.

– Вот оно что? – вскипел Абуладзе.

Ясное дело, – горец.

– Где дом твой? – спросил её.

– Указала она дом, из которого её выгнали. Двинулся в его сторону Шота, а она его остановила.

– Не надо, господин офицер, не ходите. Вам-то оно ничего, а мне хуже будет. Я покуда здесь постою, может быть позовут в дом-то, не звери поди.

– Ну, как знаешь, – ответил Абуладзе и направился, было, прочь. Да только тут вступился за девушку Олег Николаевич.

– Не гоже так, – сказал, – чтобы женщина, ребёнка ждущая, под дождём холодным стояла, в тонком платьице с непокрытой головой. Простудится, заболеет и ребёнка скинет.

Снял он с себя плащ, укутал в него молодуху и, приобняв, чтобы не поскользнулась на скользкой жиже и не упала, повёл в свой дом. Вот такой он наш герой, прапорщик Свиридов.

Анна зацвела глазами и всем разрумянившимся лицом. Под стать её возвышенному тонусу была и Галина.

– Шота тоже не ударил лицом в грязь, – пела её душа.

– И что… так сейчас и живёт у Олега Николаевича? – спросила отца Лариса.

– Обогрелась, чаем горячим её накормили, переспала ночь, а утром за ней пришли муж её и свёкор. Прощение просить стали. Она, ясное дело, простила и ушла с ними.

– Интересно, что это вдруг? – проговорила Лариса.

– Шота ночью наведался в тот дом, что-то сказал, вероятно, пригрозил судом и тюрьмой, так я думаю, вот и прибежали утром – спозаранку. Когда молодуха-то уходила, Абуладзе сказал, что наведываться будет, и если что не так, то живо найдёт на них управу.

– Клянусь честью офицера и князя! – сказал.

Те, конечно, струхнули. Клялись, что всё исполнят в лучшем виде, и накормят, и обнову купят, и ребенку, что в дом с родами войдёт всё нужное справят.

– Смотрите у меня! – погрозил им пальцем Шота. Те поясно поклонились ему и поспешно удалились, укутав женщину во всё тёплое.

– А всё-таки интересно, что произошло? За что свёкор изгнал сноху из дома? – пожала плечами Лариса.

– Вот тут-то самое интересное, – ответил ей отец. – Чем-то не по нраву пришлась свекрови жена старшего сына. Безропотный он был, во всём слушался своих родителей, крутили они им, как хотели. Надумала хозяйка свести со свету молодую, знамо дело, мало кому из свекровей по нраву приходятся их снохи. Сговорилась со знахаркой, что, мол, сляжет, а та укажет, что порчу на неё навела сноха. Как сговорились, так и решили провернуть дельце злое.

В один из дней хворь одолела хозяйку, обезножила она. Домочадцы и так за ней и этак, не помогают их хлопоты и забота, мало того – онемела, ни губами пошевелить, ни глазами моргнуть. Попа позвали, тот осмотрел женщину и сказал, что болезнь её от сатаны. Принялся лечить, – крестом махал, молитвы шептал, взял деньги и ушёл, сказав, что через день на поправку пойдёт. Только день прошёл, за ним второй, нет улучшения. На третий день позвали знахарку. Пришла знахарка в тот дом, склонилась над "больной", ощупала её с ног до головы, что-то пошептала и уверенным тоном промолвила:

– Срочное лечение нужно. Болезнь  не простая. Кто-то из членов семьи испортил её.

– Ах, да ох!

– Кто, да пошто?

– Зачем, да почему? – заохал, застонал и завоспрошал весь домашний люд.

– Не тужите и не охайте, человеки! Дело трудное, но поправимое. Прежде узнаю, кто её испортил, а потом приступлю к изгнанию демона, – ответила знахарка и потребовали принести ей стакан воды, горящий берёзовый уголёк и чистое полотенце.

Всё было исполнено быстро. "Медицинское светило" приступило к лечению.

Дом замер и все домочадцы с тревогой воззрились на знахарку, а та в воцарившейся тишине стала что-то нашёптывать над стаканом воды, а потом бросила в него раскалённый уголёк. Лёгкое шипение пролетело по-над комнатой, и знахарка, набрав в рот воду, выплюнула её в лицо "больной", та вздрогнула, открыла глаза и тихо произнесла: "Где я? Что со мной?"