Ремонт между тем затягивался, водитель то доставал из-под сидений и багажника различные запчасти, то снова нырял под капот, непрерывно поминая все различных матушек, свою пенсию, пенсию уазика и нерасторопное начальство, не желающее выбить новую машину. Лейтенант совсем приуныл, перестал спрашивать, скоро ли поедем, забрался в машину и задремал. А Саня, вспомнив, что в его тощем рюкзаке завалялась бутылка «Агдама», предложил новым приятелям отметить начало военной службы, пока есть такая возможность. Приятели с удовольствием согласились. Вытащив из машины рюкзак и пирожки, выпеченные мамой Мишки Косарева, новобранцы зашли за уазик и, присев на корточки, начали отмечать. Правда, начало чуть сразу не превратилось в окончание, так как по неосторожности первому приложиться к «Агдаму» дали Косареву, и он приложился так, что в бутылке осталось меньше половины. Если бы не Воробей, буквально вырвавший драгоценный напиток из огромных лап, товарищам ничего бы не досталось. Остальное допили не спеша на двоих, полностью игнорируя жующего пирожок за пирожком Мишку.

Заминка на дороге оказалась долгой, простояли часов пять, если не больше, и в Калинин приехали далеко после обеда. В областном военкомате лейтенант долго бегал с бумагами из кабинета в кабинет, призывники смиренно ждали в коридоре. В итоге всем было объявлено, что поскольку команда уже ушла, тех, кто не успел, оставляют в резерве областного военкома, чтобы домой не отправлять, до формирования другой команды. Так неожиданно из-за сломавшегося уазика и началась для Волошина служба, растянувшаяся на четверть века.

***

Сборный пункт областного военкомата, серое здание, обнесённое высоким забором с козырьком колючей проволоки, к романтике, оптимизму и даже хорошему настроению не располагал. Изнутри здание больше всего походило на муравейник. Большое количество людей, в основном призывников, перемещалось, двигалось, суетилось и гудело. Многочисленные двери кабинетов постоянно открывались и закрывались, впуская, или выпуская, очередного претендента в защитники Родины. То и дело сновали военные с бумагами или папками в руках, непременно серьёзные, деловые и важные. Иногда появлялись доктора в белых халатах, почему-то такие уставшие, как будто они тягаются на руках с каждым призывником, и шли в курилку.

Санька с приятелями около часа проторчали в коридоре, наблюдая за движением муравейника, пока не появился высокий, в безукоризненно отглаженной форме капитан с листком бумаги и зычно, перекрикивая гул, прочитал фамилии. Услышав свои имена, призывники, с готовностью тут же начать служить подскочили. Капитан смерил команду ничего не выражающим взглядом.

– Краснохолмцы?

– Так точно, товарищ капитан, – чётко отчеканил Волошин, – команда номер двести семьдесят пять, Краснохолмского районного военного комиссариата.

Брови капитана медленно поползли вверх, у Мишки Косарева отвисла челюсть, а словоохотливый Воробей застыл, как памятник.

– Молодец, боец, – прогудел капитан, – откуда такие познания?

– Дядя – офицер, выпускник Калининской военной академии, майор Абрамов.

– Молодец, – ещё раз то ли Саньку, то ли дядю-майора похвалил капитан, – далеко пойдёшь, назначаю тебя старшим команды резерва. Фамилия как?

– Призывник Волошин, – отрапортовал назначенный, а сочтя назначение на командную должность наградой, добавил, – служу Советскому Союзу! – и чуть не вскинул руку, но вовремя вспомнил, что к пустой голове руку не прикладывают.

Капитан хмыкнул:

– Ну, пойдёмте, определю вас.

Схватив свои не хитрые пожитки, вслед за капитаном новобранцы поднялись на второй этаж, и зашли в большую комнату, где из мебели были только двухъярусные нары с матрацами. На нарах сидели и лежали с десяток призывников. И тут Саня неожиданно для себя скомандовал: