***

У меня три жизни. Почти как у кошки. Хотя нет, разница все-таки есть …У нее девять последовательных, у меня три параллельных.

В первой жизни я – благополучная жена, мать, дочь и отличный сотрудник. Уважаема и любима. Там же я – зрелый состоявшийся взрослый человек, принимающий ответственные решения. Эта жизнь главная. Доминирующая. Она незыблема, основательна и неимоверно серьезна. Бросает вызовы – я сражаюсь. Борьба честная, не без потерь, но, тьфу-тьфу-тьфу, успешная. Скучноватенько. Но, как у всех. Не лучше и не хуже. Грех жаловаться. У этой жизни есть тематические планы, учет, контроль, грязная посуда, сдохшие на подоконнике орхидеи, серое небо, эпидемия гриппа и список покупок на обрывке бумажки, написанный не подточенным карандашом…

Во второй жизни я гуру интеллектуальной романтики. Эдакий проводник в мир прекрасного, всезнающий глубоко философствующий тьютор, направляющий сбившиеся с пути души в лоно их собственной судьбы. А не оборзела ли я с такими посылами выступать? Я отвечу – ни капли. Кто возложил на меня эту миссию не очень понятно, но каждый из нас рождается зачем —то. Видимо, я – за этим. Сопрягать свой духовный рост с развитием более молодых и слабых душ. Тяжелая работа, надо сказать. Много слез, разочарований и пота. Но какое удовольствие! Какой свет! Мне нравится. В этой жизни есть: ах, Питер (с придыханием), ах, море (с замиранием сердца), ах, Моне (с закатыванием глаз), ах, индийские мантры (о, Боже, бесподобно!), ах, театр (тут вариантов два – потрясающе! до мурашек! Или фу, какая безвкусица! примитив! сельский клуб!). Туда же – золотая осень (как романтично!), цветение весны (божественно!), у неба обязательно вкусный цвет, закат тает как клубничное мороженое, неизменны мартини, шляпка, запах дорогих сигар и оркестр Глена Миллера. Да, и Джойс. Джойс всенепременно… В этой жизни все живенько, одухотворенно, затейливо и прекрасно пахнет.

В третьей жизни я самая молодая и пульсирую радостью. Живая. Я ношу, не стесняясь джинсы, шапку с помпоном и сумку-седло своей дочери (она не знает об э том). Хотя, о чем я? Мне двадцать три. В этом возрасте у меня еще детей не было. Я встречаюсь с офигенным парнем на два года старше и отзываюсь на странное имя из двух слогов. В этой жизни есть смех без причины, валяние в сугробе, танцы посреди улицы, наушники в ушах, дискотека восьмидесятых, бесконечные поцелуи до растрескавшихся опухших губ под каждым фонарем, дешевые кафе (кофе исключительно из одного стакана) и ночное такси (заднее сидение и обязательно за руку). Здесь все просто и очень честно. Тут все настоящее. Здесь я легко и непринужденно прорастаю сквозь асфальт.

Больше всего на свете ненавижу выбирать. И если мне откуда-то сверху прикажут определиться, сделать этого я точно не смогу. Умрет часть меня. Ни одну из этих жизней я никому не отдам…

***

Они стояли, в ужасе оцепенев, втроём над образовавшейся ямой, вцепившись друг в друга ледяными пальцами. Крупные капли пота стекали по небритым лицам. У каждого из них мгновенно перед глазами промелькнул список собственных грехов. Огромный или чуть меньше… На самом деле, длина списка зависит только от свойств памяти. Но, не будем об этом…

Языки пламени вырываются откуда-то из недр и обжигают края изломанного асфальта. «Спаси, Господи!! Свят! Свят! Свят! Его-то в ад за что??! Святой человек. Безотказный! Все для других, сам бессребреник, последнюю копейку отдавал, живота своего не жалел. То родителей, то жену, то детей опекал – голубил, милостыню раздавал! Котят подбирал бездомных, старушек через дорогу переводил. Сам-то всегда в одном и том же пиджачке заношенном, в кепочке засаленной! Трудился без конца, не покладая рук! Днём и ночью!!! И врагов у него не было никогда! Не спорил и не ссорился ни с кем. Друг прекрасный!!! Специалист великолепный!! Все только в превосходной степени!!! Его канонизировать нужно за святую жизнь, а его – в ад!! Где ты, благодать и справедливость Божия?!» – визгливо, как-то по-бабьи, по очереди причитали они.