Нам девятнадцать, но мы пока еще ни разу не напивались, чтобы хвастаться другим о ночи с белым другом. Разве что после пищевого отравления.

Мои родители не прятали от меня алкоголь и по праздникам, с подросткового возраста, могли налить вино, иногда давали даже коньяк на пробу.

До сих пор помню приторный и терпкий вкус кагора. Его просто невозможно было выпить много из-за сахарности. Я делала несколько глотков из рюмки на короткой ножке, и мое желание пить выветривалось. Дедушка подливал каждый раз после произнесенного тоста в рюмку, из которой не убывало, поэтому, когда мы вставали из-за стола, моя рюмка была еще полнее, чем до застолья.

А среди сверстников я боялась пить. Мне было комфортно в своей роли, меня приняли хорошей заучкой, иногда посмеивались, но на мою защиту вставала подружка с острым языком, и все быстро затыкались.

Среди моих дворовых друзей пили все, и пили помногу, и даже моя подружка рассказывала мне истории. Но при мне она не пила. Мне не нравилось, во что превращались люди после выпитого, пугали кислотного цвета банки: «Ягуар», «Отвертка», «Отмычка», «Закручка». Первые доступные коктейли. Мне не нравилось терять контроль, я боялась последствий. Береги платье снову, а честь смолоду.

Однажды, в четырнадцать лет, я дала слабину на Исаакиевском озере.

В новой компании – мне и моей подружке нравились двое ребят оттуда. А поэтому хотелось показаться очень взрослыми и крутыми, не упасть в грязь, так сказать.

– Ксю, ты реально, что ли, «Отвертку» никогда не пробовала? – Юля, девочка с большими зубами и боксерскими кулаками, открыто смеялась надо мной так некстати. Максим, которого выбрала я, смотрел на меня с улыбкой – смеется?

– Я же говорю, мне не нравится вкус алкоголя. – Чутье подсказывало, что не время было начинать свою алкогольную карьеру вдали от дома с не очень знакомой компанией.

– Ксю, поверь, «Отвертка» тебе понравится. Это как лимонадик, да попробуй, че ты как целка мнешься, ей-богу. – Юля не сдавалась и притянула ко мне внимание всей компании. Я искала защиты у своей лучшей подружки, как всегда, но она была слишком очарована тем, другим, парнем и уже приняла из его рук «Отвертку».

Мы сидели на двух бревнах, напротив друг друга, а между нами было пепелище. Кто-то использовал это место для жарки шашлыков. Под ногами валялся мусор.

Я никогда не была у этой части озера. Мусор злил меня, эти ребята смеялись надо мной, потому что я была слишком умной и воспитанной, училась в лицее и никогда не пробовала «Отвертку». Да что я знала вообще об этой жизни?

Я спасовала.

– Ну ладно, попробую. – Я потянулась за пластиковым стаканчиком.

Мне налили из литровой ярко-оранжевой бутылки – еще чуть-чуть, и выплеснется.

Все смотрели на меня, а я пыталась взять контроль над всеми мышцами своего лица, чтобы не икнуть, не закашляться, как это уже произошло с первой попробованной мной сигаретой. Одним словом, чтобы показать, что я не пью алкоголь потому, что мне вкус не нравится, а не потому, что я слабачка.

Во рту стало апельсиново, никакого вкуса водки. И правда лимонад. Я улыбнулась, все вокруг заулюлюкали и засмеялись.

Обманувшись лимонадностью, я выпила свой стакан очень быстро. Водохлеб с детства не меняется. Лимонады я всегда любила.

Кто-то пошутил, и я слишком сильно для себя начала смеяться. Испугалась. Повернулась к подружке, а озеро поехало. Я схватилась за бревно, но тут же отпустила, боясь, что кто-то другой заметит, что я опьянела.

Опьянеть было еще более стыдно, чем не пить.

Я запаниковала, вцепилась в ладонь своей верной подружки и прошипела ей, чтобы она пошла со мной в туалет.