Митрич проследил мой взгляд и сказал:

– Вот же Чёрное пятно.

Но это для него Чёрное. А для меня обычное серое. Вон там растут деревья. Яркая зелень выделяется после недавнего ливня. Умытые дождём парки разрослись, скверы тоже хвастаются буйством красок. Крыши домов кажутся серыми. Может просто не подновляли краску. Много разрушенных крыш. Поблекли маковки храма. Пять лет не было в них ремонта. А, впрочем, территория ничем не отличается от обычной жилой зоны.

Не видел я никакой черноты, не видел я никаких монстров. Хотя Митрич уверяет, что вон там проскочила белая тень. А вот я ничего не рассмотрел. Может его блазнится, всё-таки мужик не молод. Или хочет составить себе какое-то впечатление. А я раздумывал об опасности той черноты. При очистке здании я не получил никаких травм, никаких болезней. И тогда на насосной станции спокойно ходил по черноте, тоже её не видел. Значит на меня как-то действует она по-другому. Прошло довольно много времени и никаких болезненных ощущений я не почувствовал. Если не принимать во внимание то, что я оказался здесь самым невероятным образом, то это просто чудо. Ну если это чудо, то неплохо бы его испытать, так сказать в боевой обстановке. Всё говорит о том, что мне необходимо посетить эту зону. Пройтись по ней, потрогать чёрные пятна уже большей интенсивности. Надо что-то делать. Нельзя просто так сидеть и ждать. Нужно разведать обстановку, проводить предварительную подготовку, изучать местность. Потому что, когда наступит экстремальная ситуация, надо быть к ней готовым.

Но вот вопрос. Черноты я не вижу. Где же взять прибор, такой который был у профессора. Чтобы можно было конкретно смотреть, где есть потенциальная опасность, а где её нет. И самое главное не засветиться таким образом перед посторонними. Мысли перескочили на домашнюю обстановку и вдруг я вспомнил. Был такой прибор дома. Более упрощённый, более мелкий, но был. Он сломан. Мысль заработала в режиме поиска. Я починил сварочный аппарат. Пошарил в кармане и достал осколок эбонитовой крышки.

На сварочнике ее заменили. Невелика работа. Специалист внимательно его осмотрел в своё время и его признал годным к работе. Он удивился, что работает даже лучше. Я признался, что ремонтировал аппарат, просто сказал, что воткнул платы обратно. Силантий видел, как сварочник упал и разбился. «Видимо что-то стряслось в нём», – сказал я тогда, объясняя более качественную работу сварки. А про себя подумал, что те, кто делал эти артефакты, по-другому смотрят на соединения. Непонятное у меня зрение – я не вижу черноты, но вижу проблески этой самой магии. Хотя ею не владею, но могу определить, как работают некоторые магические приборы.

Попробовать отремонтировать тот наладонник. Обязательно попробую и испытаю его. С Митричем мы сидели ещё некоторое время, потом я принёс краску, и мы в две кисточки быстро закончили работу.

– Митрич, – обратился я к нему. – А где взять такой кусок эбонита, как был на крышке сварочного аппарата. Не задавая уточняющих вопросов, Митрич посоветовал обратиться в кузницу. Старый кузнец его друг. Сможет помочь. Знакомых у него много накопилось, знает где что приобрести. А может у него и самого где-то залежи есть.

Вечером я зашёл в кузницу. Поговорив о том о сём, о здоровье, о работе, о зарплате, плавно перешёл к интересующему меня вопросу. Показал обломок эбонита для демонстрации того что именно мне нужно. Мастер, не беря его в руки мельком взглянул, развернувшись на стуле полез под стол и вытащил такой же длинный осколок сломанного корпуса. Но более толстый.