До безобразия просто. И к большому сожалению, в реальной жизни без кипы бумаги не обойтись, – в этом Волков видел главную беду своей профессии. В ней было слишком много нюансов и букв, слов, подписей. И лишь после этого рукопожатие и, наконец, долгожданное одиночество.

Он бросил взгляд на бокал, – лед давно растаял, оставив на великолепном виски мерзкий осадок, – и вылил жидкость в горшок фикуса. Потянулся к проигрывателю и вдруг застыл на месте: кто-то ждал в коридоре. И этот флёр проблем уже был ему знаком.

– Кто?! – рявкнул он, и дверь с тихим скрипом отворилась.

«Нет-нет-нет,» – змеёй зашипел внутренний голос, тисками сжимая мозг. Так ощущается лишь одно. «Выгони, вышвырни,» – продолжал он умолять. Он пропадет, провалится под землю или сойдет с ума, если не избавится от этого мусора.

Запах сгорающей дотла привычной жизни пробирался в легкие, но Павел не двигался. Просто стоял и смотрел на несчастную девчонку, трущуюся на пороге. Все пытался уловить то едва ощутимое, невесомое, что заставляет его молчать и ждать.

– Пожалуйста, вы нужны мне, – наконец, заныла она, – помогите.

– Пошла вон, – он был устрашающе спокоен, – это кабинет терапии. Я принимаю здесь только клиентов.

– Тогда я буду вашим новым клиентом.

Он еще раз осмотрел её с ног до головы. Явно дорогое салонное осветление длинных неухоженных волос. Потрепанная неприметная одежда, брендовые сапоги. Из-под серой толстовки виднелись несколько грубых линий татуировок, из кармана джинс – пачка дешевых сигарет. Слишком много противоречий, а в голову никак не влезть.

– Денег не хватит, – хмыкнул он и вернулся за стол, – просто уходи по-хорошему.

– Вы настоящая сволочь, Павел Сергеевич, – она рванула к двери и чуть не столкнулась на выходе с очередным клиентом.

Девушка едва взглянула на него, убегая к лифту, а он восхищенно присвистнул и проводил её взглядом, прежде чем зайти в кабинет.

– Бергман, вы как всегда вовремя.

– Доктор, почему вы не рассказывали, что к вам заглядывают такие интересные экземпляры?

Евгений Бергман. О таких, как он, пишут книги и снимают сотни фильмов по всему миру. Слишком умный и проницательный, но тем не менее – падкий на женщин. Он был одним из тех немногих людей, которые искренне нравились Павлу. И, что странно, терапия не изменила этого мнения, хотя обычно бешеные озлобленные бараны вызывали больший интерес, а после излечения теряли свой шарм. Но Бергман был другим.

– Вы всё об одном. Я надеялся, в тридцать пять вы, наконец, успокоитесь.

– О, друг мой, я только вошел в раж! – мужчина развалился на диване и захохотал, – теперь я люблю женщин еще больше.

– Может, сегодня поговорим об этом?

– Только если дашь номер этой малышки.

– Она не мой пациент, ничего о ней не знаю.

– О, звучит занятно. Что она тогда тут делала?

– Можешь выключать детективную чуйку. Это дело не стоит внимания.

Бездна взывала. Бездна тянула свои щупальца к безвольному телу, она манила, звала, умоляла. И он послушно шагнул.

Бездна встречала его радостным свистом в ушах и манила-манила-манила, еще быстрее, вглубь, в зияющую тьму, в само сердце преисподней. Такой родной, теплой – жгучей.

Темнота обнимала плечи и будто даже укрывала от жесткого падения. Падения? Черта с два. Он будет лететь вечность, две, сотни вечностей, пока эта пытка не превратится в рутину. Как временная петля в черной дыре, как предсмертная агония.

Такие не умирают по собственной воле – вообще почти не умирают. Такие правят миром и свергают власти. Такие убивают сами.

Лет семь назад или около того одна девочка нашла странную рукописную книгу. Не было в ней ничего для ребенка примечательного, но на восемьдесят третьей странице оказалась на удивление реалистичная и красочная карта неких «сокровищ». И так девочку это увлекло, что интерес перерос в помешательство.