Поджав губы, я нахмурилась: 

– Ну, па! Зачем ты тогда меня вообще взял с собой?! 

– Я же не знал, что там обряд проводят! 

Тануки охнул и прижал к губам пухлую руку. Его, несомненно, это шокировало. 
Где это видано, чтобы в Раю проводили обряды! Это запрещено законом. 

Без лишних слов я юркнула обратно на переднее сидение и для наглядности громко хлопнула дверью. Папа поднял глаза к небу, словно молясь. Я прыснула от смеха. Уже не первый раз замечаю, что, когда подчиняюсь воле родителей без споров, отец молится. Будто это серьёзный поступок. 

Наблюдая, как апостолы и лучший друг удаляются к заброшенному зданию, нажала на кнопку магнитолы. Легкая расслабляющая музыка заполнила тишину салона. Несколько минут махала ногой в такт музыке, пока не услышала крики. Я подалась вперёд, вцепившись в кожаную обивку сидения так, что она заскрипела.  

– Что это?! – испуганно вырвалось у меня вслух. 

По коже побежали мурашки, почти размером со слона. Даже маленькие волоски на шее зашевелились, предчувствуя беду. 

Судорожно вздохнув, я дернула на себя дверь автомобиля. Не оглядываясь, бросилась со всех ног туда, где в последний раз видела отца. Практически летела, передвигаясь с такой скоростью, что уличные фонари мелькали, расплываясь пятнами. В голове было противно, словно там кто-то стучит в набат. 

Ещё мгновение – и дверь здания разлетелась на мелкие щепки и древесную пыль. Своё эпическое появление я сопроводила громким чихом, при этом умудрилась встать в боксерскую стойку, выставив кулаки вперёд. Словно хотела показать врагам, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы спасти своих близких. 

Туман рассеялся, и я увидела связанные сущности. Трое мужчин и две женщины. Они выглядели очень неопрятно и неухоженно. Грязные волосы, сальная одежда чёрных цветов, размазанный мэйк. 

– Отпустите! – вскрикнул мужчина со странным макияжем. Рот его был вымазан чем-то подозрительно похожим на красную помаду, а кожа лица была покрыта… белой пудрой?! 

– Это всего лишь песня! – начал возмущаться второй мужчина, почти близнец первого, косматого. – Мы ничего плохо не делали. 

Я растерянно опустила кулаки, видя, как Филипп ошарашено перевёл взгляд с меня на арестованных. 

– Ага, будете рассказывать это Высшим, когда вас прямиком отправят в Ад, – ехидно пропел Тануки, но тут же покраснел под строгим взглядом моего отца. 

– Строчки так называемой песни содержат недопустимые сочетания слов! – сказал двенадцатый апостол, чеканя каждое слово. 

Мужчина побледнел под слоем белой штукатурки, если это, конечно, возможно и, сглотнув, промямлил: 

– Я не знал, честное слово! 

Но отец был непреклонен: 

– Незнание закона не освобождает от ответственности. 

Через секунду сквернословящий мужчина был связан светящимися магическими верёвками, а за ним – и вся шайка пособников. Отец поднял лист, выпавший из рук орущего во всё горло нарушителя закона: 

– Сжечь! 

Лицо сморщилось, словно ему было противно прикасаться к пергаменту. Как только один из подчиненных бросился исполнять приказание, я, не выдержав напора своего любопытства, приблизилась к молодому парнишке, держащему конфискат, и заглянула в текст. Большими буквами было написано: 

Кто полюбит Сатану? 

Кто будет исполнять его песни? 

Кто будет любить дьявола и его песню? 

Я буду любить князя тьмы! 

Я спою его песню! 

Я буду любить дьявола и его песни! 

Кто полюбит дьявола? 

Шокировано отпрянув, испугала сотрудника. Парень скомкал пергамент и блеющим голосом проговорил: 

– Не положено, мисс! 

Я нервно кивнула и, отряхивая джинсы от пыли, боком, чтобы быть незаметной, приблизилась к Тануки.