«Главное – идти прямо», – подумал Лоренс.

По другую сторону четверо вахти, охранявших проход, почтительно кивнули ему. На них были длинные тёмно-серые мундиры с косым бортом, отделанным угольно-чёрными вставками, прямые штаны на тон темнее и высокие сапоги. Орлиные головы наверший посохов хранителей превратились в драконьи. Их клыкастые пасти устрашающе разевались, а глаза чернели ониксами.

Уже около месяца под действием чар Вайтари маги постепенно возвращались в Чертог Ночи. Проходы открывались в разных местах, а о закономерности смены их расположения знали только прибывшие. Хранители Цитадели пытались проникнуть в город, но безуспешно. Вайтари всё сделал так, что в случае поимки кого-то из жителей его города стражами вытащить из памяти нужные сведения было невозможно. Эти знания лежали глубоко, и любой маг сказал бы, что просто угадывает, как попасть в Чертог Ночи. Конечно, если бы смог говорить об этом. Поднимающиеся на поверхность были зачарованы не рассказывать о том, что происходит внизу. Даже товары в город поставляли через специальные переходные лабиринты2. Только тот, кто знал об их существовании, имел представление, как попасть на нужный уровень, чтобы найти проход. Все остальные маги могли только пытаться пробраться в город, пока их самих не нашли бы вахти.

Лоренс прибыл в Чертог Ночи раньше, чем планировал, и теперь неторопливо шёл через отстроенный городской центр в сторону Талминской крепости. Непроницаемо чёрное небо не оставило и следа от стылых сумерек, которые на поверхности окутывали Петербург. Дыхание всё ещё превращалось в пар на кусачем морозном воздухе, а под ногами хрустел снег. Всю дорогу Лоренса преследовали разговоры. На площади Ребеля к ним добавились ароматы сладкого хмеля и сытной кухни. Идущие навстречу прохожие нередко растворялись перед глазами, оставляя причудливый цветовой след. Центральная площадь всегда была самым оживлённым местом в Чертоге Ночи. Здесь теснились городская библиотека с двухуровневой аркадой, центральный банк, вход в который отмечали четыре колонны, поддерживающие балкон с грифонами, и здание городского Магистрата. Старинной часовой башней оно возвышалось над архитектурным ансамблем тесно соседствующих поблизости жилых домов. Они плотным кольцом обступали саму площадь, где уличная торговля пестрила разнообразием товаров, а в воздухе встречались пять мостов. Главный из них – крытый с арочными окнами и галереей. Четыре других: открытые, изогнутые, украшенные скульптурами мифических существ.

В центре площади теперь возвышалась мраморная статуя Майсенты Ребель в память о первой женщине в своём роде. Длинноволосая, стройная, светлокожая. Её босые ступни шли дорогой серебряных звёзд, отлитых на постаменте, а ткани платья раздувал ветер, родом из края солнечных лучей и дождя. Для энтер рождение ребёнка женского пола представлялось чем-то сакральным в понимании Лоренса, ведь шанс был очень мал, и Вайтари, сдержав обещание Морзу, почтил память Майсенты, увековечив её в камне.

Сам Вайтари занял Талминскую крепость, где разместил и вахти. За неприступными стенами Талмы скрывался огромный внутренний двор с большим колодцем в центре и замок с пятью башнями. Скрипучий ковёр снега стелился под сапогами Лоренса, пока он поднимался по широким каменным ступеням к воротам замка. Внутри тихая лестница Восточной башни увела его на самый верх, где за распахнутыми дверями он нашёл пустующий зал для собраний. В помещении было прохладно, хотя в очаге ревел огонь. Отодвинув кресло от стола, Лоренс устроился поближе к теплу, потому как жар грел куда приятнее доспеха.