– Там?

– Ага, сзади…

– Откроешь? А я…

– Погоди, сам… У меня кучнее бьет.

– Хорошо.

Сын тихонько, кончиками пальцев вытянутой руки, потянул ручку на себя. Тишина… Только дрогнуло свернутое одеяло и послышался еле-еле слышный, на грани восприятия, писк. Я еще толком ничего не понял, а Андрей уже забросил двустволку за спину и потянулся внутрь:

– Здесь ребенок, пап. Маленький совсем.

Теперь понятно, зачем люди уводили стаю от машины. Пусть им хорошо там, на небесах. Не знаю, как жили раньше, но умерли достойно, в бою. Спасая вот этого крохотного малыша. Там же на сиденье пузырек с соской. В нем темно-желтоватая жидкость. Чай? Попробовал на язык и сплюнул – маковый отвар. Напоили заранее, еще во время погони, чтобы уснул и не выдал себя плачем или движением. Господи, ну для чего нужно было тащить ребенка в гарантированно самоубийственную поездку?

Тем временем Андрей откинул уголок одеяла, закрывающий лицо найденыша. Малыш, не открывая глаз, заворочался и открыл рот, смешно захлопав губами. Орать не стал.

– Правильно, – одобрил сын. – Мужчины не плачут!

– Ты в его возрасте тоже не плакал – пароходной сиреной вопил. В багажнике вещи глянь, может быть, перепеленать нужно?

– Сейчас. – Андрей передал сверток мне. – Только я пеленки менять не умею. Поможешь?

– Учись сам. Считай, что экзамен на звание молодого отца сдаешь.

– Я?

– А чего такого? Когда-то надо. Почему не сейчас? От тебя внуков хрен дождешься, а тут раз… и готово.

– Да, но… – По-моему, он не уловил иронии.

– Чай, не девка, в подоле притащившая. Одинокий мужчина с дитем всегда вызывает уважение у женщин. Правда, пополам с жалостью.

– На фиг надо. – Андрей был прикрыт дверкой багажника, потому его возражения звучали как-то неразборчиво и неубедительно. – О, смотри, целая сумка с молочными смесями! И даже памперсы!

Смотреть не стал – кто-то должен присматривать за местностью. Хотя разум и утверждал, что все твареныши ушли за беглецами и потом остались валяться без голов на берегу озера, но жизненный опыт, основанный на воспоминаниях седалищного нерва, спорил с ним. Устраиваю малыша поудобнее на сгибе левой руки, прижимая тихонько к бронежилету. Симпатичная мордашка – на вид месяцев шесть. Плюс-минус недели две. Слава богу, в возрасте детей немного разбираюсь.

– А чего дальше делать? – Андрей захлопнул багажник и с любопытством естествоиспытателя разглядывал упаковку подгузников. – Может, ты?

– Нет уж… тренируйся.

– А-а-а… а давай!

Я положил ребенка на капот и отошел в сторону, продолжая наблюдать за улицей. Через пару минут, не меньше, за спиной раздался удивленный возглас:

– Пап, так это же девчонка!

– Тем более.

– Что – тем более?

– А все! Пошевеливайся, давай… папаша.

Андрей запыхтел, но воспитание не позволило высказать вслух всю полноту чувств. Справился довольно быстро.

– Дальше что? Грудью кормить не буду, нету ее у меня…

– Поговори еще! – И не оборачиваюсь. Пряча улыбку.

Девчонка. Девчонка – это хорошо. Это наше будущее. Если оно есть. Ладно, не отвлекаемся на лирику. Открываю дверку и лезу на водительское сиденье. Ключ в замке зажигания.

– Ну что стоишь? Залезай.

Сын смотрит непонимающе – за три года опасность езды на машине осознана настолько, что «Тойота» уже не воспринимается как средство передвижения. Добыча, трофей, с которого можно снять очень много полезного в хозяйстве – да. Но ездить – нет. Но придется.

Чуть сдвинул кресло назад – покойный водила был меньше ростом. Поворот ключа – зажужжал бензонасос, стрелка топливного датчика показывает больше половины бака. Это хорошо. Черт, а где педаль сцепления? Ах да, коробка автомат… Заводим… надо же, заработала… мощно и почти бесшумно.