Я дернулась от этого воплощения ада на Земле и чуть не свалилась с узкой кровати. Односпалка, все верно. Натянув поближе к сердцу одеяло, я попыталась испепелить псину взглядом. Не получилось. Жароустойчивая пакость угрожающе пододвинулась почти вплотную ко мне.

– Слушай, я тебя предупреждала про оскорбления?

Я кивнула и вспомнила известную кинонетленку, в которой одного забывчивого товарища с лестницы спустили.

– Но ведь я ничего не говорила, – сделала я попытку спасти свою жизнь.

– Зато подумала. А я вообще-то мысли читаю. И… Э… В обморок вот только не надо!

Да я и не собиралась, если честно. Просто подурнело как-то. Не иначе как с похмелья.

Собака опасливо отодвинулась и вопросительно взглянула.

– Не, тошниться не буду. А в ванную все-таки надо.

Встала и чертыхнулась. Мое черное хлопковое платье помялось не то чтобы местами, а вообще – ни одного прилично разглаженного сантиметра не осталось.

М-да, ну и дела! До туалета добрела на принципе и проснувшейся интуиции. Хорошо, что нога больше не болела. Видимо, вчерашнее чудодейственное средство помогло.

Хотя в целом чувствовала я себя странно: отдохнувшей и уставшей одновременно. Как такое возможно? Не знаю…

Зеркало меня встретило, ехидно усмехаясь. И я полностью прониклась своим падением: косметика превращала меня из просто милой девушки в помятом платье в… жуткого восставшего из могилы зомби. Быстро умылась хозяйственным мылом, лишь бы смыть эти разноцветные разводы. Белокурые кудряшки – моя гордость и красота – спутались в дикие колтуны. Пришлось плоской хозяйской расческой аккуратно расчесать их сначала на кончиках, а уж потом по всей длине.

И половину своей шевелюры я точно оставила на полу ванной!

Потом осмотрела себя в зеркале и решила, что сойдет. И вообще, пора завтракать и возвращаться домой. Мама небось переживает. Надо ей срочно позвонить. Но прежде – позавтракать, иначе умру от голода.

Впервые меня шатало. И в животе играли симфонии.

На кухню я вошла потихоньку, оглядываясь и напряженно ожидая встречи с родственниками парня. Наверное, они вернулись после утренней смены и вряд ли обрадуются, обнаружив меня в таком виде.

К огромному удивлению, парень сидел на кухне один и смотрел телик.

– О, встала, соня. – Он щелкнул пультом и поднялся.

– Вообще-то я Оля. Надо помнить своих подружек. – Шатаясь и цепляясь за косяки, я нашла в себе силы пошутить.

– Заходи, Оля. – Парень не в пример мне лучился здоровьем и энергией. – Будешь чай?

– А кофе?

– Кофе вредно.

Я демонстративно сморщилась.

– Я сама вредная. Наливай.

Парень хмыкнул и поставил на стол банку растворимого кофе. Скорбно вздохнув, намешала себе две ложки, разумно сообразив – иного не будет.

– Леголас! А сахар у тебя имеется?

– Вообще-то я – Лирасс.

– Твои родители просто не смогли выговорить «Леголас»! – Я похихикала, но потом наткнулась на тяжелый взгляд парня.

– Никогда не шути над моим именем, – строго и значительно проговорил он.

– О, какие мы строгие. Прости! – Уткнувшись в кружку, я маленькими глоточками попыталась выпить горячий напиток.

– Молоко будешь, чудо?

– Буду.

Мне подали молока, и дальше процесс пошел быстрее. Лирасс откуда-то вытащил пачку сосисок и разогрел в микроволновке. Та стояла на широком подоконнике и только чудом не падала.

Говорящая собачка сразу же материализовалась в кухне, учуяв потянувшийся из микроволновки запах. В ее глазах горели адский голод и напряженное ожидание.

«Надеюсь, мы не подеремся из-за сосисок!» – подумала я, но вслух ничего не сказала.

Ну их. Народ без единого намека на чувство юмора.

А меня решили накормить от пуза. Кроме сосисок, Лирасс достал клубничный йогурт, белый хлеб и булочки-пышки.