– Так вот слушай меня и запоминай… – последовала трагическая пауза, нарушаемая треском несовершенной связи. – Как бы тебе ни хотелось, дорогая, заполучить его, у тебя ничего не выйдет. Он всегда будет принадлежать…

– Вам? – перебила ее Соня, устав и от Ольги, и от ее назойливой предупредительности.

– Нет, дорогая, он всегда будет принадлежать только себе и своему прошлому. И тебе его никогда не заполучить…

И все. И бросила трубку. И разозлила Соню, расстроила. С чего бы, спрашивается, Соне было так расстраиваться, если Гена до последнего момента ее вовсе не интересовал? А теперь?..

А теперь она затруднилась бы ответить на этот вопрос однозначно. Выходило так, что все выпады и нервозность Ветровой возымели прямо противоположный эффект.

Соня им заинтересовалась. Заинтересовалась настолько, что, когда этим же вечером они выходили из офиса, она принялась отыскивать в толпе служащих его высокую фигуру. А не найдя, огорчилась. С чего бы это? Кто знает…

– Сонечка, детка, – певуче позвала мама из коридора и поскреблась в дверь аккуратно наманикюренным ноготком. – Ты проснулась?

– Да, мама, уже встаю.

Соня выбралась из постели, натянула поверх пижамы домашний халат тончайшего шелка, привезенный папой из очередной командировки, и пошла к родителям.

Они уже расселись за обеденным столом на своих обычных местах и пристально смотрели на дочь, которая спросонья казалась им еще более прекрасной, чем обычно. Смотрели они на нее почему-то настороженно. Это ее озадачило. Не хватало ей еще того, чтобы и ее старики начали что-нибудь менять в ее стабильном и счастливом мирке.

– Привет, – весело поздоровалась Соня, старательно делая вид, что не замечает их озабоченности.

– Доброе утро, дорогая, – поочередно ответили ей родители. Отец перегнулся через стол и чмокнул дочь в упругую свежую щеку. – Как спалось?

– Прекрасно, – Соня взяла в руки стакан с соком. – Все в порядке, как всегда… А что?

Они быстро переглянулись. Мама тут же спрятала глаза и принялась накладывать в папину тарелку омлет с общего блюда. Отец повел себя более решительно и после непродолжительной паузы ошарашил дочь известием.

– Как это?!

– А вот так, – отец ласкающим взглядом обежал фигуру дочери. – Ты у нас девочка завидная, любому приличному человеку составишь выгодную партию…

И он начал долго и пространно ей объяснять причину своей озабоченности и всего остального, что этому предшествовало.

– И вы сочли, что эту выгодную партию мне составит этот очкарик?! – От возмущения родительским вероломством у нее мгновенно пропал аппетит. – Как вы могли?! Это же не Средневековье, в конце концов! Они решили, видите ли! Они имели беседу с его родителями! А со мной?! А со мной кто имел беседу?!

– Соня! – Отец повышал на нее голос раза три за ее жизнь, это был четвертый, и она сразу сникла. – Не смей так разговаривать с родителями. Тебе давно пора выходить замуж. Скоро тебе стукнет четверть века, для девушки это непозволительный возраст! Молодость и красота – зыбкая субстанция, которая минует, не успеешь глазом моргнуть! Скольким претендентам ты ответила отказом, скажи?

Ей было стыдно признаваться, что ни скольким. Что никто и никогда не делал ей предложения выйти замуж. Родители могли строить догадки и предположения, но ей до сего времени такого вопроса ни разу не задали. Теперь же они ее об этом спросили, и Соня не знала, что отвечать.

– Вот! Ты всем давала от ворот поворот, – расценила мама ее молчание по-своему. – И сколько это может продолжаться? Ты всем отказываешь, а годы идут. А Игорек – очень выгодная партия.

– Очень! – фыркнула Соня, припоминая прыщавую, вечно лоснящуюся физиономию сына их друзей. – Такая выгодная, что можно утопиться!