Зимой дело обстояло совсем по-другому. Из-за сильных морозов и снегопадов им приходилось ждать весны, не покидая деревню. Но в деревне была и иная возможность заработка.

– Я заметила, что ты что-то положила в сарай. Что там? – мама внимательно посмотрела на дочку и улыбнулась.

– Шкура белого волка, – честно ответила она.

– Врать не научилась, – женщина дала пощёчину дочке. – Никогда не ври мне…

– Я говорю правду, мама, что там шкура белого волка, – заплакала девочка.

– Отец придёт и всыплет тебе по самые «не хочу». Вот только придёт он. И ты забудешь, что значит врать родной матери…

– Мама, я правду говорю, – девочка упала к коленям матери, обняла ноги и, всхлипывая, не отпускала их.

– Пошли, проверим, – неожиданно подобрела мать.

Обошли дом и по уплотнённой песком тропинке прошли в сарай. Тяжёлые деревянные двери мать отворила с большим усердием. Скрип невольно прошёл по ушам. Деревянный сарай, свыше четырёх метров в высоту, казался немного огромнее, чем был на самом деле. Крыша формой треугольника смотрелась могучей. А на самом краю, на самом высоком месте крепился металлический петушок. Он определял сторону и скорость ветра. Открыв дверь наполовину, мать сунула голову и пыталась смотреть в темноту. Не увидела ничего. Она открыла дверь полностью. Две коровы и лошадь с интересом смотрели на них и следили за каждым движением. Вороная кобыла фыркнула и заржала. У девочки мурашки прошлись по телу.

В свободном стойле через ограждение распахнулась белая шкура. Мать подошла и внимательно осмотрела:

– Белый волк, говоришь?

– Да, мама. Самый настоящий. Я клянусь.

– Вижу, вижу. А я тебе не поверила. И как ты его убила? – грозный взгляд лёг на девочку, и ей не удалось от него уйти.

– Волк упал с обрыва, – солгала она. Убедившись, что её теория звучала правдоподобно, она начала закладывать неоспоримую легенду. – Волк гнался за кабаном. Но не увидел края обрыва и не успел затормозить. Кабан убежал, а вот волк оказался в канаве. Я его добила, чтоб не мучился. А шкура всегда пригодится, тем более в такие холодные зимы.

– Теперь слушай, дочка, – грозно посмотрела мать на дочку. – Отец вернётся, и убитого волка припишем ему. Будто, мол, он завалил волка. Чтоб мы могли им гордиться. Тебя кто-нибудь видел со шкурой?

– Нет, мама.

– Тогда оставляем здесь. Разыщи отца. И кашу доешь. Ты сегодня заслужила.

* * *

Холодную осеннюю тишину прервал весёлый детский голос. Мальчишка десяти лет в ярко-красной рубашке заливался смехом после каждой произнесённой им же частушки. Баян играл вовсю. На рынок начал подтягиваться весь остальной люд. Женщины в сарафанах кружились вокруг круга. В центре круга стоял таз, наполненный до краёв разными сладостями. Напевали они разные русские народные песни. Мужики подхватили женщин под локоть и вели танцевать парные танцы. Отплясывая среди белого дня, народ веселился.

Сегодня в эту деревню должны были приехать гости. Жители деревни называли их «Господин». Обычно они приезжали в ноябре и в мае месяце. Три внедорожника и четыре грузовых «ЗИЛа» заезжали на рынок. Эти господа привозили им продовольствия, оружие для охоты и по заказу высоких рангом жителей деревни. А взамен они просили всего лишь одно. Человеческий труд. Труд имел свои рамки, за которые он не выходил. В него заключались следующие малые правила: девочки от десяти до двадцати лет и мальчики от восьми до четырнадцати лет. Также господа привозили им малых детей, которые требовались для воспитания. Эту деревню они использовали как инкубатор уже добрых двадцать лет.

Три чёрных внедорожника въехали через главные ворота и остановились возле рынка. Два грузовика остановились за воротами. Водители этих грузовиков вышли и спокойно закурили, оперевшись о столб, и начали мирно беседовать. Из внедорожников вышли по два человек. Пять крепких телосложением мужчин и одна беловолосая девушка. Мужчины были одеты просто. Шапка-ушанка, коричневое пальто, черные брюки и сапоги. Под пальто скрывались два пистолета 9 миллиметрового Макарова. Бронежилет сидел на них в пору и не давал никаких признаков того, что он надет на голое тело.