– Вера Николаевна, не беспокойтесь, я все вымою, а Вы лучше пока что-нибудь на ужин сготовьте.

Мама вздохнула и пошла на кухню. А я стал помогать Люде передвигать стол и стулья, менять воду, протирать мебель. Не прошло и часа, как все было готово. В комнатах пахло свежестью, полы блестели, вся мебель сверкала чистотой. Ни соринки, ни пылинки. Мама к тому времени отварила картошку в мундире, нарезала солонину и хлеб. Мы сели ужинать. Разговор как-то не клеился, все больше молчали. Правда Люда напомнила мне, что необходимо прийти в военкомат и встать на временный учёт, о чем я совершенно забыл. Я пообещал завтра с утра непременно зайти. Люда предложила, что бы она с утра зашла за мной и мы вместе пошли в военкомат. Я согласился. Поужинав Люда пошла домой. Ни я не вызвался её проводить, ни она не предложила этого. Мы с мамой остались одни. Быстро убрав посуду, я начал маме хвастать своим сочинением, которое я писал на курсовом экзамене, и которое было признано лучшем по курсу. Мама внимательно его прочла и говорит: «Павлик, к тебе учитель словесности видимо благоволит. Сочинение хорошее, спору нет, но оценки явно завышены. Грамматика пять. Но есть две запятые, которые он подчеркнул, а ещё есть две, которые он не заметил. И грамматическая ошибка – тоже не заметил. Так что четвёрка, и то не очень твёрдая. А по сочинению тоже есть изъяны. Тема раскрыта хорошо, но диалоги и прямая речь – так не говорили в восемнадцатом веке. Это современный стиль изложения. А тебе нужно было передать дух того времени». Она встала и подошла к книжному шкафу. Достала томик Достоевского «Идиот» и подала мне.

– Прочти, Фёдор Михайлович очень точно в диалогах передаёт манеру разговора людей разных сословий.

– Мама, да зачем мне это нужно? Все. Русский язык и литература в прошлом. Теперь у нас будут совершенно другие дисциплины.

– А окончив училище ты хочешь быть солдафоном или культурным интеллигентным человеком, офицером, лётчиком? Это ведь элита армии. И если ты будешь писать с ошибками, мне будет очень стыдно за тебя.

– Мама, тебе не будет стыдно за меня никогда. А «Идиота» я обязательно прочитаю. Обещаю.

Утром Люда зашла за мной, и мы вместе пошли в военкомат. Только шли рядом, а не под ручку.

– Паша, мне нужно многое объяснить тебе.

– Не надо, Людочка, все и так понятно.

– Ничего тебе не понятно, ведь ты даже выслушать меня не хочешь.

– Мне не нужны твои объяснения, Людочка, что случилось, то уже не изменишь.

– Пашенька, я очень виновата перед тобой.

– Ничего ты не виновата, у тебя своя жизнь и ты распорядилась ей, как тебе было угодно. У меня своя – я тоже распоряжусь ею как угодно мне. Извини.

– Это ты, Пашенька, извини меня.

– Людочка, человек даёт обещание и сам его нарушает. Ты обещала ждать меня и не стала. Так что при чем здесь извинения. Извиняются тогда, когда делают что-нибудь нечаянно. Ты сама сделала свой выбор.

Мы зашли в военкомат, Петра Сергеевича ещё не было. Люда достала из сейфа печать и поставила мне её на отпускное удостоверение. Я молча положил бумагу в нагрудный карман и вышел. Почему-то мне стало легко и просто, словно камень с души свалился. Люда мне ничего не должна, я тоже ей ничего не должен. У неё своя жизнь, у меня своя. Через несколько дней я уеду учиться дальше и появлюсь здесь только через год. Время летело быстро. Днями я с мамой чем-то занимался. То дом снаружи подновили, то дверь в сарае перевесил, что бы не цепляла пол. Вечерами я с упоением читал Достоевского. Раньше я читал что-то по школьной программе, но сейчас роман меня захватил. Я не мог оторваться и торопился закончить читать его, чтобы не тащить книгу с собой в училище, тем более что там читать времени особо не было. Люду ни разу за эти дни я не увидел.