А потом, на очередном вдохе, ощутила этот запах… его одеколона. Очень сильный.

Васька вскинула голову. Напротив, прямо через ручей, стоял он. Данила.

Сорок три дня. Эта любовь длилась сорок три дня. Васька потом подсчитала – постфактум, так сказать, потому что вначале её просто снесло ураганом. Она ни о чём не думала, только чувствовала. Счастье. Она чувствовала счастье, как океан без берегов и дна. Считала минуты до встречи и наблюдала за ним исподтишка.

Держаться на расстоянии с каждым днём было всё сложнее. Дошло до того, что Данила приходил к ней в комнату в ночь дежурства. Несколько раз. И занимался с ней любовью на её мягкой кровати, пахнущей цветами. Если бы кто-то узнал, кое-кому не поздоровилось бы! Но им было наплевать. Да и Васька отключала видеонаблюдение над его местом базирования, чтобы начальник охраны не смог проверить, постоянно ли находился там Данила во время дежурства. А заодно проверяла календарь отца, чтобы его до утра не было дома.

Но в очередной раз, когда Данила прогуливал своё очередное дежурство, появился отец. Видимо, по какой-то причине раньше вернулся домой. К счастью, Васька успела услышать его заранее – в ней словно инстинктивный улавливатель стоял: отец только вышел из своих комнат, а она уже слышала, как неумолимо приближаются его шаги. Так что у неё было достаточно времени, чтобы спрятать полураздетого Данилу под кровать и зашвырнуть следом его одежду. Так банально. Эта мысль, что она спрятала любимого прямо под кроватью, вот здесь, всего в паре метров… эта мысль изрядно веселила.

Отец в этот раз пробыл недолго – в последнее время он сильно выматывался на работе и доставал не так часто. К счастью. Правда, перед уходом он смахнул со столика чайный сервиз, которому тут не место – почему она никогда не приказывает слугам уносить посуду? Может, хоть так поймёт? Но это всё.

А когда отец ушёл, Данила из-под кровати не показался. Может, уснул? Васька встала на колени, наклонилась так, что волосы легли на палас, и с улыбкой заглянула в щель. Может, он прячется? Играет?

Данила лежал, повернув голову в её сторону и широко открыв глаза, но словно не видел Ваську. Его зрачки были такими большими, будто ничего, кроме них, в глазницах не осталось.

– Ты что? – улыбка исчезла с её лица. Об игре и речи не шло.

Данила молча выкарабкался наружу, сел на кровать, поднял руку, разминая себе шею.

– Никогда к этому не привыкну.

– К чему? – Васька села рядом и прильнула к нему. Данила машинально обнял её и прижал к своему боку. Ваське нравилось сидеть так и просто молчать. И прижиматься щекой к его голой коже тоже очень приятно. И чувствовать, слушать, как он дышит.

– Как он может разговаривать так со своим ребенком? Да ещё с девочкой? Это не укладывается у меня в голове, – Данила хмурился и сам не замечал, как сильно сжимает руку на её плече.

– Ничего страшного, я привыкла, – Васька поморщилась от боли, но промолчала. А то вдруг отпустит?

– Вот это и страшно!

Он очень долго в ту ночь о чём-то думал, и Васька даже заснула в таком положении – сидя рядом и положив голову ему на плечо. А ночью он её разбудил с определёнными намерениями и был очень нежным. Обычно Данила вёл себя напористо и довольно жёстко, что в первый раз её даже удивило – ведь в обычной жизни он был сама доброта и мягкость. Но вот в постели оказался настойчивым на грани грубости. А Васька подстраивалась, её подобный поворот даже очаровал – так его личность заиграла ещё более яркими красками. А сейчас он будто перестроился и заботился только о ней и о её ощущениях.

Ей нравилось всё, что он делал, и раньше, и теперь. Напор и нежность – как две стороны одной медали. И всё же было в его поведении нечто настораживающее. Он будто говорил таким образом что-то, чего не мог сказать словами. Будто… просил прощения, что ли. Хотел, чтобы она запомнила эту ночь.