– Аксана, – повторил он.

Кнут при ближайшем рассмотрении оказался рыжим, не то чтобы ярко-рыжим, как Карлсон, а светло-рыжим с едва заметными бровями и веснушками по всему лицу. В целом, светленький такой, как солнышко. И не такой уж немец. Шучу. Немец, конечно, но не типичный.

– Этого правила я пока ещё не знаю, – говорит он мне. – Я только с этого года начал изучать русский язык.

– А, я поняла, – говорю и направляюсь к дверям, – пойдём уже. Я поняла, что ты хочешь общаться со мной по-русски, потому что я носитель языка.

Он немного смутился. Даже покраснел чуток.

– Не только поэтому, – говорит. – Мне интересен русский язык. И ты сама тоже.

Тут он совсем смутился и опустил глаза.

Я впервые услышала такие слова. Я кому-то интересна! Не знаю, что будет дальше с этим светленьким Рыжиком, но этот день я запомню навсегда.

Мы пошли по коридору, едва продираясь сквозь народ, который рвался в буфет, потому что была большая перемена. Я проигнорировала саму мысль о буфете, как можно думать о еде, когда я кому-то интересна! Мир, я люблю тебя!

Похоже, Кнут тоже не захотел в буфет, потому что не оторвался, а пытался не потерять меня из виду. Пока мы шли, я поняла, что среди немецких студенток, предпочитающих брюки и джинсы, я одна в юбке, в шерстяной бордовой юбке, которая была лучшей шмоткой в моём гардеробе. Тут я почувствовала себя клуней. И мне резко захотелось джинсы. Денег катастрофически нет. Где бы заработать?

Наконец толпа рассосалась, и Кнут снова обратился ко мне с вопросом:

– Ты любишь театр? У меня есть два билета в оперу на сегодня. Я тебя приглашаю.

– Вся жизнь – театр, а люди в нём – актёры, – сказала я по-немецки первое, что мне пришло в голову.

– Ты хорошо говоришь по-немецки.

– А теперь ты скажи эту фразу на русском языке, – я членораздельно проговорила цитату по-русски.

Тут прозвенел звонок.

– Я пойду в театр, – быстро пробормотала я. – Фразу о театре скажешь по-русски потом. Это твоё домашнее задание.

– Отлично. Встречаемся у оперного театра в половине восьмого!»

Студенты, не сразу принявшие чужеземку, какое-то время присматривались к Оксане, слегка сторонились её. Учёба в Лейпцигском университете выпала на то время, когда русское присутствие на германской земле, в первую очередь, советских войск, стало раздражающим фактором. Похоже, Оксана оказалась одной из последних студенток, которые по программе обмена учились в Германской Республике. Но та как будто и не слишком хотела, чтобы её принимали. Она спокойно существовала без поддержки, учёбе она отдавала всё свое время, даже не слишком интересовалась достопримечательностями нового для неё города. Она знала, что у неё целый учебный год впереди – всё ещё успеется.

И тут в её жизни появился Кнут.

Кнут, милый мальчик, любил русский язык и её, русскую девочку Оксану.

Дневник Оксаны. Лейпциг, 1989 год, октябрь

«Помню, в школе я рисовала себе портрет моего будущего принца – красавца, спортсмена и музыканта в одном лице. Но уж никак не предполагала, что моим принцем окажется рыжий немец, ни разу не спортсмен, не музыкант и совсем не красавец. Теперь мне кажется, что это обстоятельство никоим образом не умаляет его замечательных качеств.

Мой принц Кнут простой и ненавязчивый, заботливый и внимательный. Вот уже месяц мы рядом сидим на общих лекциях, вместе ходим в библиотеку, проводим выходные дни в его любимых местах. Он с удовольствием посвящает меня в свой мир, увлекает меня своими пристрастиями. Иногда я сама прошу, чтобы он сводил меня в какой-нибудь собор – тут их много, но чаще в свободное время мы сидим в кафешках, где есть живая музыка. Кнут для меня проводник в немецкий менталитет, а я для него – по-прежнему учитель-тренер русского языка.