***

– Алло, Костян, ты? Я все по поводу трубки, будешь брать? – поинтересовался Никита. – Давай тогда у тебя на районе? Хорошо, я минут через двадцать пять там буду, – сказал он и сбросил вызов.

– Че за Костян? Я его знаю?

– Думаю, вряд ли, он сам с соседнего района, пару раз помогал мне плана замутить, а тусуется обычно в центре.

– Надежный хоть или очередной фуфлыжник?

– Не, Костян нормальный тип – серьезный. С блатными обычно тусуется.

– С этими блатными лучше не связываться, а то как с Оленем получится, кинут на бабки и скажут, что сам виноват, – напомнил я ему.

– Олень на то и Олень, чтобы его на лавэ крутили, – с усмешкой произнес Фитиль.

– Ну, в принципе, да – без лоха и жизнь плоха, – подтвердил я.

Тут Фитиль достал телефон и сделал вызов.

– Алло, Тем, ты? Давай я минут через сорок зайду за трубкой?.. В смысле с лавэ?.. Ну мне мобила нужна, чтобы показать ее… Ладно, давай я зайду и поговорим, – напряженно сказал Фитиль и положил трубку.

– Тема? Кто такой? – озадаченно спросил я, перебирая в памяти всех Артемов, каких только знал.

– Да не заморачивайся, его ты точно не знаешь.

Честно признаться, меньше всего мне хотелось лазить по этой сырой ноябрьской слякоти вместе с Фитилем. Но любопытство брало верх, и, несмотря на моросящий дождь и пронизывающий насквозь ветер, я продолжал петлять между мрачными серыми домами, через унылые дворы с ржавыми детскими площадками, походившими больше на декорации из фильмов ужасов, чем на облагороженные людьми участки земли.

Вообще наш городок представлял собой довольно угнетающую картину. Такая архитектурная смесь построек от богатых, царских полуразрушенных храмов и усадеб до строгих советских «сталинок» и «хрущевок», исключающих лишнюю «требуху». И все это было приправлено полным равнодушием девяностых к былому наследию, в результате чего разрушительная мощь времени нанесла свой отпечаток на уже видавшие виды постройки. Думаю, если взглянуть на наш город с самой высокой точки, то можно вполне отчетливо ощутить все прелести жизни, через которые проходили обычные горожане в разные времена. От крепостного права с печальными глазами крестьян без какой-либо надежды на будущее до советских репрессий, сметающих многовековые храмы на глазах все тех же «освобожденных» крестьян, в которых читался ужас. Но на данный момент еще отчетливо витал дух девяностых. Чувствовались какая-то хроническая усталость, беспомощность и безнадежность. Казалось, что в воздухе до сих пор стоит отчетливый запах пороха и крови от недавних перестрелок, которые устраивались бандитскими группировками в борьбе за сферы влияния. И было вполне естественно, что такая картина отражалась на лицах обычных людей, населявших наш небольшой городок. Складывалось впечатление, что их, изнемогавших от сильнейшего голода и холода, потерявших всякую надежду на жизнь, покинули силы, и глаза молят о том, чтобы лечь, сжавшись «калачиком», и забыться вечным сном. Все их естество говорило о поражении, и поражении прежде всего духовном. Особенно отчетливо это ощущалось именно сейчас, в начале ноября…

***

Добравшись наконец-то до соседнего района, Фитиль созвонился с Костяном и договорился о месте встречи. Пришли двое – один Костян, а второй – парень кавказской внешности по имени Азамат. Оба они сразу мне как-то не понравились, потому что начали задавать много вопросов, сначала Никите, а потом мне. Сколько мне лет, где живу, кого знаю и так далее. В общем, на нашем сленге, решили «пробить» меня. По ним сразу было видно, что это поклонники блатной романтики, типичные «выкидыши девяностых». Короткие черные куртки из «кожзама» с приподнятыми воротниками, джинсы и кроссовки. Такие обычно сначала входят в доверие – обрабатывают, а потом резко и нагло «кидают». Вот и я инстинктивно на тот момент ощутил себя их жертвой.