Он снова погрузился в чтение.

Гордеев пожал плечами и открыл папку.

«9 мая 2002 года в лесу близ железнодорожной станции… была убита Софья Дмитриевна Маковская, 1993 года рождения…» Гордеев пролистывал дело и узнавал уже известные ему факты.

Но тут вдруг его взгляд остановился на таких строках:

«По заключению экспертизы установлено, что при совершении данного преступления был использован автомат АКМ. На месте происшествия были обнаружены две гильзы АКМ с калибром 7,62 мм… По результатам баллистической экспертизы установлено, что выстрел был произведен с расстояния 20–25 метров… По результатам врачебно-медицинской экспертизы были обнаружены две пули в области грудной клетки убитой, одна из которых и привела к моментальной смерти…»

«Вот так вот, – пронеслось у Гордеева в голове. – Этот факт мне не был известен. Я думал, она убита из пистолета».

– Странно, – произнес он вслух.

– Что странно? – насторожился следователь, поднимая голову.

– У меня были другие сведения насчет убийства… – задумчиво произнес Гордеев.

– Какие же? – поинтересовался Спирин, впрочем, без особого интереса.

– Ведь поначалу, кажется, утверждалось, что девочка убита из пистолета… – сказал Гордеев.

– У вас ошибочные сведения, – нахмурился Спирин.

– В таком случае, не у меня одного, – пристально глядя ему прямо в глаза, произнес адвокат.

Спирин сурово, даже с ненавистью, как показалось Гордееву, посмотрел на него, пожал плечами и медленно процедил:

– Перед вами уголовное дело. В нем заключения всех экспертиз без исключения. Вы с ними ознакомились. Какой смысл мог быть в сокрытии тех или иных данных или какой-либо дезинформации? Подумайте сами. У вас, судя по всему, плохие осведомители.

– Либо у вас не слишком чистые факты… – закончил Гордеев.

– Вы хотите сказать – сфабрикованные? – насторожился следователь.

Гордеев промолчал.

– Вы что, меня в чем-то обвиняете? – последовал еще один вопрос.

– Что вы! Упаси бог! – играя испуг, произнес Гордеев. – Я не собираюсь никого обвинять, я собираюсь оправдывать. Это, знаете ли, моя работа.

– Ну-ну, – протянул следователь.

И тут Гордеев, поторопившись вывести следователя на чистую воду, допустил одну ошибку.

– Значит, вы утверждаете, что не было никакой дезинформации и сокрытых фактов? И у меня ошибочные сведения?

Следователь с интересом смотрел на Гордеева.

– А позволите ли вы мне взглянуть на материалы предварительной версии о самоубийстве бедной девочки?

– Что? – Спирин посерел, на лбу и щеках его выделились глубокие морщины.

– Ну ведь была же еще версия о самоубийстве, не так ли? – сказал Гордеев как нечто само собой разумеющееся.

– Откуда вам это известно?… – следователь осекся. – Что за ерунда!

– Постойте, постойте, – не понял Гордеев. – Первоначально официальной версией была версия о самоубийстве, не так ли?

– Не так! – почти выкрикнул следователь и встал из-за своего стола.

Он принялся ходить по комнате, как тигр в клетке.

– Что за чушь! Кто вам это сказал?

Гордеев сам ничего не понимал, он только знал, что версия о самоубийстве действительно была официальной. Но теперь он сомневался в этом.

– Это все ерунда! Это была одна из версий на стадии предварительного расследования! – продолжал Спирин. – Вы что же, держите правоохранительные органы за дураков?

– Да нет… Спокойно, спокойно… Что это вы так разнервничались? – пожал плечами Гордеев.

– Я не разнервничался, – Спирин, видимо, и сам понял, что допустил промашку, дав волю чувствам, и пытался теперь сгладить впечатление. – Я просто не понимаю вас.

– Я тоже… – согласился Гордеев.

– Как вы это себе представляете? Девочка гуляет в леске, собирает там всякие ягодки, цветочки. Потом подходит к дядям, отмечающим праздник, конечно, интересно ей знать, что это за дяди! А на травке пистолет валяется… – Спирин пытался шутить, что получалось очень плохо.