Воспринимаю это, как знак опасности. У насекомых такая сигнальная окраска есть. Не трогай – убью.

Контраст таких глаз и уродливой физиономии серьёзно настораживает. Этот человек глубоко отвратителен мне.

– Давно не виделись, – внимательно рассматривает меня старикашка. Читает имя на бейджике. – Лиза – дырявая резинка, не уступающая на дороге место старшим.

– На дороге нет возрастов, гандон, дома должен сидеть старый чёрт, а не шляться чёрт знает где, – сдираю с себя нервно фартук.

Не вижу в своём поведение логики. Старик страшный, а я нарываюсь откровенно. Но думаю, что успею свалить. И сваливаю.

Всё, с меня хватит этого балагана. Лизу я обязательно найду и всё в её наглую физиономию выскажу. Ни хрена себе, как она меня подставила.

– Поганый рот у тебя, нинча. Давай я тебя пряничками угощу? – омерзительно улыбается старикашка дорогими фиксами.

Бесит. Реально взрываюсь, не выдерживаю сегодняшний день.

– В жопу себе засунь прянички, – злюсь я, с опаской оглядываюсь на павильоны, где ещё и Игнат ходит, меня ищет.

 И бегу прочь.

Уходить надо. Попу продолжает щемить чувство опасности. И это уже серьёзно до такой степени, что волоски на теле встают дыбом.

Я, походу, вляпалась.

Пока ещё не поняла, насколько сильно и кто тому виной. Думаю о Лизке, как о враге всего человечества, только дед с нереальными глазами из головы не выходит. И всё время кажется, что надо от Игната сваливать побыстрее, он ассоциируется у меня с чем-то ужасным.

Ухожу с лужайки. До дороги рукой подать. Мне навстречу твёрдым шагом движется охрана. Пять здоровых парней в чёрных рубахах, но чтобы не было похоже на похороны, на них белые бабочки. И это так смешно смотрится с их суровыми мордами-кирпичами.

Усмехаюсь, собираюсь пройти мимо. Но меня хватают, я даже пикнуть не успеваю. Ладонь затыкает мне рот, под руки резко подхватывают и, с лёгкостью приподнимая над землёй, уводят в густой парк, где стоит домик с охраной.

Деревца безмятежно шумят на ветру. У круглой постройки с затемнёнными окнами растут два куста вишни. Они цветут, придавая месту райский оттенок своими розово-белыми цветами. Лепестки слетают прямо на красивую дорожку, выложенную тротуарной плиткой с замысловатым орнаментом.

Дверь в домик открывается, и меня буквально закидывают туда.

Пахнет как в казённом доме. Мелькают мониторы, передавая картинки с камер наблюдения. У входа — вертикальная вешалка, на которую закинуты кожаные чёрные куртки.

Места немного. Меня припирают огромные фигуры мужиков в сторону кожаного дивана, у которого стоит пустой столик на колёсиках.

Столик услужливо оттаскивает один из здоровяков в сторону, мебель укатывается к охранному пульту.

Взять себя в руки в такой ситуации очень сложно. Но я проходила эту школу восемь лет назад. Подрабатывала официанткой, когда училась в университете. И чего я только не видела, даже разъярённую охрану.

Я встаю спиной к дивану, напротив огромных парней. Они, как футболисты, выстраиваются стеной, сложив руки на причинных местах. Морды ничего не выражают, совершенно бездушные, безэмоциональные, некоторые даже на меня не смотрят.

Раскинув руки в стороны, я старательно изображаю полное недоумение.

– Я ничего не брала, – заявляю я в гробовой тишине.

Предусмотрительно даже сумочку не захватила с собой. У меня в брюках только ключ от машины.

Молчат.

Я расстроенная сажусь на диван, закидываю ногу на ногу и складываю руки на груди. Насупившись, поглядываю на охранников, которые продолжают непроницаемой стеной стоять передо мной. И даже закрадывается подозрение, не роботы ли они. Стая терминаторов с механическими движениями и запрограммированной одной на всех рожей.