– Вас так и зовут – Титус?

Внезапный вопрос удивил его:

– Что?

– Не знал, что у вас проблемы со слухом. Я спрашиваю: Титус – ваше настоящее имя?

– Конечно.

– Похоже на псевдоним. Не стоит обижаться. На самом деле, далеко не каждый носит свое подлинное имя. Оглядитесь по сторонам. Выбирайте не спеша. Найдете книгу – я вам ее подпишу. Только не первое издание, это уж слишком.

Титус пытался высмотреть свою собственную книгу. Но здесь ее не было – на глаза не попадалась. Он постоял перед рядами книг, принадлежащих перу Джеральда Кэндлесса, гадая, какую лучше взять, и наконец достал с полки «Гамадриаду».

– Вы читаете по-фински?

Титус слишком поздно обнаружил, что потянулся к стеллажу с переводами, и хотел сделать вторую попытку, но Кэндлесс опередил его – вытащил тот же роман, изданный Книжным клубом, и расписался на форзаце. Только имя, без обращения, без добрых пожеланий. Солнечный луч упал на крупные кисти писателя – они если и не дрожали, то и не лежали спокойно.

– Итак, вы откушали ланч, посмотрели мой кабинет и получили роман. Теперь вы должны сделать кое-что для меня. Одно доброе дело в обмен на другое – вернее, даже на три добрых дела. Справедливо?

Он ожидал услышать подтверждение. Титус с готовностью закивал:

– Все, что в моих силах.

– О, это вам по плечу. С этим всякий справился бы. Видите эти бумаги?

– Гранки?

– Нет, не гранки. Рукопись. Заберите ее с собой. Просто унесите отсюда? и все. Можете это для меня сделать?

– Что это такое?

Джеральд Кэндлесс уклонился от прямого ответа:

– Я уезжаю на несколько дней. Не хочу оставлять бумаги в доме, пока меня не будет. Уничтожать тоже не собираюсь. Может, однажды я это опубликую – закончу и опубликую. Если достанет отваги.

– Это ваша автобиография?

– Конечно, – с едкой усмешкой подтвердил Джеральд. – Я даже имен не менял. – И тут же добавил: – Это роман, то ли начало, то ли конец, пока не знаю. И «он» здесь – не он, и «она» – не она, «они» – не они. Ясно? Главное, чтобы рукопись не валялась тут без меня. Пригласив вас сюда, после того как мы познакомились в как-бишь-его…

– В Хэй-он-Вай.

– Именно. Пригласив вас, я подумал – вот кого надо попросить. Кого же еще?

– Хотелось бы знать, почему вы не положите рукопись в банк на хранение?

– Вам хотелось бы знать, вот как? Если не можете взять рукопись и хранить, как я вас прошу, скажите сразу. Поручу ее мисс Бетти или сожгу. Пожалуй, правильнее всего будет сжечь.

– Бога ради, и не думайте! – всполошился Титус. – Я возьму ее на хранение. Как ее потом вернуть? И когда?

Джеральд собрал страницы, подержал стопку на весу. Под бумагами на столе лежал заранее заготовленный бандерольный конверт с адресом Джеральда Кэндлесса, Ланди-Вью-Хаус, Гонтон, Северный Девон, с маркой за полтора фунта.

– Вы хотите… хотите, чтобы я… вы не против, если я… прочту?

Громкий хохот, который приветствовал эту просьбу, этот здоровый утробный рев так не вязался с подрагивающими руками:

– Придется повозиться. Я печатаю отвратительно. Можете упаковать в это.

«Это» оказалось дешевой пластиковой папкой, в каких на конференциях раздают брошюры и расписание. Титус Ромни охотней умер бы, чем показался с такой папкой на людях. К счастью, нести недалеко – только до отеля. Джулия дожидалась мужа в гостиной, без особого успеха поддерживая беседу с женой Джеральда. Имя ее Титус успел позабыть и вспоминать не собирался – половина четвертого, им так и так пора уходить. Дочери куда-то исчезли.

– Я провожу вас до гостиницы, – предложил Джеральд. – Мне велено гулять каждый день. Понемногу.

Джулия изливалась в благодарностях – как всегда, когда уже не чаяла вырваться из гостей: