Ладно, я и не ожидала, что будет так легко. Делаю как он сказал.

Юбка задирается. Он проводит своими большими лапами по моим бёдрам к ягодицам. Сдёрнуть бы руки, но не хочу его бесить. Это обычно заканчивается не в мою пользу. Три секунды позора и моя свобода. Беру верёвку со стола.

Он придвигает меня за попу вплотную к своему телу, и я упираюсь прямо в его твёрдый орган между ног.

— Теперь поцелуй меня, — командует.

— Такого уговора не было.

— Ты права, — улыбается и выставляет передо мной сдвинутые запястья, — связывай.

Наматываю верёвку вокруг его запястий. Стараюсь сделать как можно туже.

— Хорошо вяжи, — приговаривает он, — а то могу сорваться.

Затягиваю два узла со всей силы и прибавляю ещё моток и третий. Узлы у меня надёжные, профессиональные, их меня папа вязать учил. Лебедев безнадёжно опускает связанные руки.

— Ну вот, теперь мне даже тебя не полапать.

Резко вскакиваю с кресла и, толкнув его ногой, рукой тянусь к ключу. Кресло падает, но Лебедев каким-то образом успевает с него встать.

Он накидывается на меня сзади, через голову закидывая связанные руки, и прижимает всем телом к столу. Ключ оказывается плотно сжат в его руке. А я плотно прижата под ним.

Я делаю бессмысленную попытку разжать его пальцы скорее на рефлексе, чем в реальной надежде, что у меня получится. Это должны были быть мои ключи. Мои… я их почти захватила.

— Теперь развяжи, — командует он.

— Нет.

Не стану я лишать себя хоть какого-то шанса на побег. Со связанными руками он куда менее опасен, чем с развязанными.

Вдруг чувствую, как его нога скользит вверх, задирая подол моей юбки.

— Что ты делаешь?

— А на что это похоже?

Я не знаю на что это похоже, но моя юбка ползёт всё выше, что-то твёрдое и явно большое в его штанах упирается мне прямо в попу, но не сможет же он раздеть себя без рук?!

— Прекрати! — ору, когда моя юбка оказывается на поясе. — Ты всё равно ничего не сможешь сделать!

— Также легко как я задрал твою юбку, сейчас я стяну с тебя трусы. И хоть мой член запакован в штаны, эти самые грязные штаны коснутся твоей чистой голой попки. И обязательно потрутся о каждый её миллиметр, чтобы как следует испачкать.

Он толчком вбивает меня в стол ещё глубже. Член впечатывается прямо между булочек, я фактически в одних трусах. И от трения они начинают скатываться вниз. Нет, я точно не хочу остаться без трусов!

— Если я тебя развяжу, ты прекратишь?

— Конечно, — шепчет он на ухо.

Я принимаюсь распутывать свои узлы. Чёрт как их много! Он не отстраняется, а так и трётся о мою попу, прижимая меня к столу. Это дико напрягает, я не могу сосредоточиться. И чёртова резинка всё скатывается по бёдрам!

— Поторопись, — говорит он, — за целостность ткани своих штанов я уже не ручаюсь, они же дешёвые.

Спиной чувствую его ухмылку.

Блядь! Развязала! Наконец-то.

Он тут же отстраняется и выбрасывает обратно на стол ключ. Смотрю на него с вожделением, но понимаю, что если с завязанными руками мне не удалось, то сейчас и пытаться не стоит. Я поправляю трусики и одёргиваю юбку.

Он берёт верёвку и заводит назад мои руки.

— Что, опять?! — возмущаюсь я. — Неужели ты боишься оставить меня не со связанными руками?

— Думаешь, я связываю тебя из представлений безопасности?

— А из-за чего?

— Хмм… ты мне такой больше нравишься. А руки я тебе развяжу, когда они тебе действительно понадобятся. Когда-нибудь член в руках держала, кстати?

— Что?!

— Я спрашиваю, ты хоть, правда, целка?

— Да пошёл ты.

— Слушай, это получается мой член единственный, который ты видела в жизни?

— Я на него не смотрела.

— Так это можно исправить, — закончив завязывать мне руки, поднимает упавшее кресло. — Сядь.