Как же быстро меняется настроение. Вот только что птички на душе пели от радости встречи, надежда теплилась. И вот уже на земле валяются их пернатые трупики, а надежда скончалась смертью лёгкой и скоропостижной, не пережив дуплета откровений в упор. Лис переключился на улыбающуюся Александру:

– Ну а ты, кукла, куда?

– В смысле, «куда»? – удивлённо вскинула брови Александра. – Я в отряде остаюсь.

– Где?

– В каком?

Раздались удивлённые возгласы со всех сторон. Теперь уже девушку изучали пять пар изумлённых глаз.

– Всё в том же, – излучая недоумение, констатировала девушка. – Не помню, чтобы оговаривались условия изгнания желающих остаться.

Четыре пары глаз незамедлительно сместили прицел в сторону командира, теперь уже бывшего. Излучая смесь язвительности и любопытства, Лис едва не поперхнулся куском ветчины. «…ять»! Конечно, ничто не мешало самому заявить о выходе из отряда, которого больше нет, но почему-то решил воздержаться от этого шага. Надо подумать.

– Я не против, – ответил он на ошарашенные взгляды широкой улыбкой. – Потом обсудим. Сама понимаешь, дела отряда – это дела отряда. А сейчас прошу получить причитающееся. Тут пять частей с последнего рубера, почти по четыре десятка споранов и по дюжине горошин, жемчужина только одна, чёрная, можете продать и разделить. И три части с военного лагеря. Александра и Реверс присоединились позже, так что извините. Хотя можете сами всё перераспределить. Тут две оставшихся красных. Налетай.

– Почему пять? – удивлённо спросил Просперо. – Нас же шестеро было. И почему три, если на четверых делить надо? Ты себе вообще ничего не оставил?

– Так я вроде как себе самую дорогую обновку приобрёл, «жизнь» называется, – улыбнулся в ответ Лис. – Это без неё уже ничего не нужно и ничего не хочется. Не заморачивайтесь, оставил я себе немного в самый раз на неё родимую…

– Нет, так не пойдёт, – после некоторых раздумий ответил Просперо. – Ты нам в лагере Клима отмерил достаточно, даже слишком. И если разобраться, кто кому чем обязан, то мой ответ такой, я ничего не возьму.

– Просп правильно излагает, – поддержал земляка Каз. От Лиса не укрылось движение Юли, слегка пихнувшей своего кавалера локтем в бок. Но бывший охранник даже бровью не повёл. – Мне же совесть кадык зубами вырвет, а пожить ещё хочется. Так что убери это, командир.

Лис, пожав плечами, вперил вопросительный взгляд в знахарку. Дрогнувшая было рука девушки осталась лежать на столе. Брошенный на Каза укоризненный взгляд разбился о гранитную стену непонимания. Юля, опустив глаза, отрицательно покачала головой. Пакет с персональными долями хабара, взятого со смердящего поля боя, перекочевал обратно в карман куртки Лиса.

– Так вот это и есть – величайшая ценность Улья? – Александра поднесла к лицу чёрную жемчужину, пристально её разглядывая, а потом резким движением отправила её в рот. Никто даже мяукнуть не успел. Столбняк прошиб всех, и над столом повисла гробовая тишина. Сначала потому, что не сразу поняли, что произошло. Потом потому, что поняли.

– Ты что сделала, кукла? – Каз подскочил, словно ему под седалище заполз ёж и уютно свернулся клубочком. Он даже не заметил, что назвал девушку не по имени. Но на большее то ли словарного запаса в допустимом эквиваленте не хватило, то ли кислорода, покинувшего лёгкие со столь стремительным выдохом. Постояв немного с выпученными глазами и так и незакрытым ртом, парень плюхнулся на место. Благо ёж успел смыться, утащив с собой свои иголки.

Немногим лучше были выражения лиц у остальных. Почти на всех читалось ошеломление и сожаление о потерянной жемчужине. Хмурыми были только Лис и Юля, оба молчали. И это молчание выбило Александру, морально приготовившуюся к взбучке, из колеи. Она растерянно переводила взгляд с Лиса на знахарку и обратно. Затянувшаяся пауза сильно действовала девушке на нервы.