Сойдя на дощатый перрон, Антон огляделся неторопливо, и сразу увидел, куда идти – название «Серебряный рубль», намалёванное на фальш-фасаде трактира, молча зазывало всех любителей выпить и закусить. Ну, или просто выпить.

– Пошли, Ерёма, – сказал Уваров. – Тут, если возымеешь желание узнать чего, посетить следует питейное заведение.

– Знамо дело, восто-ок… – протянул Потапыч.

Трактир не пустовал, хотя и битком набит не был. В углу четверо горных инженеров, повесив кителя на спинки стульев, резались в вист. Хмельной пианист, жуя погасшую папиросу, наигрывал что-то джазовое на расстроенном инструменте. Величественный кабатчик, дородный, усатый, с мускулистыми руками кузнеца, протирал стаканы, время от времени посматривая через них на свет: а нет ли пятнышка?

Антон приблизился к стойке, и облокотился на нее, взывая утомлённым голосом:

– Любезный, плесни-ка коньячку.

Бармен сноровисто плеснул.

– Испробуйте! Двугривенный19 с вас.

Уваров расплатился, и отхлебнул. Хм… А ничего, так…

– Тихо тут у вас… – сказал Антон, жмурясь.

Трактирщик, привычный к пьяным разговорам «за жизнь», поддержал:

– А то! Исправник-то наш,20 «дядька Черномор», нраву крутого. Чуть что не по нему, мигом в каталажку законопатит. Тута все по струнке ходят, особо когда подопьют – дюже не любит Черномор алкашей. Жиганов21 Большого Ефима, и тех шугает. Зато порядок!

– Ну, и правильно, – кивнул Уваров, – нечего шпану распускать.

Допив, он кивнул бармену и неспешно двинулся прочь – всё, что ему было нужно, он узнал.

За порогом трактира вертелась пара мальчишек. Антон подозвал того, что был постарше, и спросил:

– Где Большого Ефима искать, не подскажешь?

Пацанёнок выпрямился, чтобы казаться повыше ростом, и ответил ломким баском:

– А он у себя, во-он в том домине!

– Благодарю-с, – церемонно сказал Уваров, и направился «во-он к тому домине» – особняку, первый этаж которого был сложен из дикого камня, а второй – из кругляка. И крепкий забор, и железная крыша – всё говорило о достатке, не выказывая истинных размеров богатства хозяина.

Калитка в монументальных воротах была открыта, подле неё «на часах» стоял молодой парень из карликов. В длинной куртке с парой карманов, он увлечённо следил за рыжим котом, подкрадывавшемуся к голубю.

Антон хотел было пройти во двор, но карлик заступил ему дорогу. Не глядя на Уварова, продолжая наблюдать за кошачьей охотой, он молвил:

– Не велено.

– Мастер, – сказал граф насмешливо, – я не на чай, а по делу. Большой Ефим тут проживает?

– Ну! – подтвердил карлик, несколько польщённый вежливым обращением.

– Передай ему, что тут двое видеть его хотят. Мы не из полиции.

– А откедова?

Уваров достал свой серебряный офицерский жетон, и продемонстрировал «охраннику».

– Я передам, – согласился карлик, – а там уж… Как сам решит!

С этими словами он исчез за калиткой, но скоро вернулся.

– Пожал-те! Я провожу. Только… это… С оружием нельзя.

Антон молча достал из плечевой кобуры табельный пистолет, и передал охраннику. Посопев, Ерёма расстался со здоровенным револьвером.

– Я провожу, – повторил карлик.

Хозяин отыскался на втором этаже, в просторной гостиной, заставленной тяжёлой и дорогой мебелью: стол, кресла, шкаф, горка, диван – всё было добротным и «богатым», как полагалось обстановке купеческого дома.

Когда Антон узрел самого Большого Ефима, то сразу понял, откуда у него такое прозвище – человечище это был огромный, «негабаритный», голову гнувший перед всякой притолокой, и не знавший, куда ему силушку девать.

– Ты, што-ли, видеть меня хотел? – прогудел он, шагнув навстречу.

– Я, – спокойно признал Уваров. – Ефим… э-э… Как вас по батюшке?