Лучший хулиган школы, мальчик с взрослым лицом, заулыбался, старательно разглядывая под партой носки ботинок: – Это не я. Это Петр… Рыжий, ну зачем ты написал? – едва сдерживая хохот, обернулся он к пламенно-рыжему однокласснику, которого в зависимости от ситуации дружбаны звали то Рыжим Апом, то, по фамилии, Петром.

– А где Алина? – глядя на потолочную надпись, запрокинув голову и придерживая парик, поинтересовалась Кириллна.

– Как где? – удивился Виталик. – Вот! – указал он на надпись.

– Надежда Кирилловна, Алина афца! – взялся объяснить Мурад с последней парты. – И это не Рыжий написал, а Вадик! -How bad, Вадик! – строго произнесла Кирилловна, вновь норовя взять ситуацию под контроль. – Вы что, нарочно к приезду комиссии устроили тут?..

– Алина заболела, не слушайте их! – вдруг крикнула Диана, вторая и последняя девочка в 5-м «б», несколько менее упитанная, чем отсутствовавшая Алина. – А они взяли и написали! – тут Диана как-то быстро всхлипнула и так же быстро заплакала.

– Ну, Дяшка! – погрозил ей кулаком Вадик.

– Та-а-к! – грозно произнесла Кирилловна. – How bad! Вадик, как ты посмел…

– Сюда, скорей! – ворвалась вдруг в класс Лариса Алексеевна, таща за собой старичка-рабочего Афанасьича.

– Stand up, please! (Встаньте, пожалуйста!) – без особой, правда, ретивости скомандовала несознательным учащимся Кирилловна (»В

бытность завучем, – подумала при этом она, – « я не позволяла себе столь бесцеремонных вторжений даже в столь критические моменты»).

5-й «б» неохотно встал. Быстро перестав плакать, встала и Диана.

– Афанасьич, быстро замазать! – не обращая внимания на безмолвное приветствие «бешеных», поставила задачу Алексеевна.

«Бэшники», видя, что на них не обращают внимания, присели было, но тут же поспешно вскочили – в класс буревестником влетела Михайловна – завуч по УМР и по совместительству жена директора школы – Петровича. Беспощадная к окружающим, как в быту, так и в ходе учебно-воспитательного процесса, Елена Михайловна давно испытывала остро мотивированную неприязнь к коллеге. Свое отношение к Ларисе Алексеевне она неоднократно формулировала мужу в собеседованиях, посвященных учебно-воспитательному процессу, следующим образом: «Умничает много. А так – дура – дурой». Но поскольку убрать Алексеевну из школы без очень серьезной причины было маловозможно (тетя – Таисия Федоровна была на хорошем счету у директора РОНО Татьяны Алексеевны), Михайловна не оставляла надежды на то, что, она, очень серьезная причина, рано или поздно появится. В данный момент Михайловне показалось, что она, очень серьезная причина, наконец, объявилась.

Внезапно возникшую в классе Михалну, Кириллна, которая недолюбливала завуча по УВР, занявшую ее прежнюю должность путем длительных гнусных происков, встретила возмущенным возгласом: – How bad! – сперва приложив руки к арбузным грудям, а затем, словно индейская скво, воздев их (руки) к потолку, а точнее, к крупной и неграмотной надписи.

– Ну и как вы, Лариса Алексеевна, завуч по воспитательной работе, объясните комиссии все это? Позор! Позор на весь край! – указывая на злополучную надпись, и с трудом скрывая нежданную радость, выпалила, будто ее супружник в зайца из любимой двустволки, Михайловна. – Это ваша сфера ответственности!

– А что, я уж сообщала Петровичу по мобильнику…

– Причем здесь директор?! – вознегодовала Михайловна. – Чистота в школе – это ваша сфера ответственности! – How bad! – подтвердила Кирилловна.

– Написали, придурки! – грозно оглядела все еще стоявших «бэшников» Михайловна. – Да еще с ошибками! Кто у них ведет русский? – почему-то спросила она у Кирилловны.