– И давно вы с ним знакомы?

– Мы много лет работали вместе. Год назад он овдовел. А на майские праздники сделал мне предложение. Вот я и подумала, что вдвоем то жизнь доживать веселее будет.

– А как же я, как же мы с Сережкой? – жалобно прошептала Маша с трагической гримасой на лице. Вот и мама ее бросала одну на произвол судьбы.

– А ты уже взрослая, Машенька. Ты сумеешь позаботиться и о себе, и о сыне. Заканчивай лить слезы, дочь! Игорек – не тот человек, по которому стоит убиваться. Бери свою судьбу в собственные руки и действуй! А я квартиру вам с внуком оставлю, сама перееду к Ивану Константиновичу. У него дом за городом собственный.

Умываясь перед сном, Маша долго рассматривала в зеркале свое отражение. Лицо миловидное, если не сказать красивое. Короткая стрижка с пушистой челкой очень украшала ее. А с учетом хрупкой стройной фигурки, выглядела она гораздо моложе своих 28 лет. Если приодеться, да подкраситься – глаз будет не оторвать!

– Знаешь, что, Игорек, – произнесла она тихо, поворачивая голову то вправо, то влево и кося глазами в зеркало, – не брошенкой, не разведенкой я не стану! И слезы горькие лить не собираюсь. Вот увидишь, я еще себе такого «кандидата» найду, в тысячу раз лучше тебя. Такого, что ты себе локти кусать будешь! Я это тебе обещаю! – и погрозила указательным пальцем собственному отражению.

Ее деятельная натура легко сосредоточилась на новой задаче, оставив позади и обиду, и горечь поражения, и все сомнения. Маша умела сжигать за собой мосты. Теперь пришло время научиться строить новые.

Михаил вытряхнул последние капли из бутылки. На дне стакана сиротливо поблескивали остатки пива. Все, это была последняя бутылка в холодильнике. Хватит на сегодня или все-таки сходить в магазин за добавкой? Подумал Миша и вздохнул. Он то надеялся, что алкоголь заглушит душевную боль, но ошибся. Боль от выпитого расплывалась, растекалась по всему организму, делая тело вялым, неповоротливым, ватным. К душевной боли прибавлялось отвратительное чувство беспомощности, что шло в разрез с осознанием себя как взрослого мужика. И взрослый мужик, вчерашний спортсмен с хорошими перспективами, превращался в амебу, медленно растекающуюся по плоскости стола, заставленного пустыми бутылками из-под пива. Ни хрена этот алкоголь не помогал, а только усугублял состояние, но и без пива день был пуст до звона в ушах. И эту пустоту нужно было чем-то заполнить.

– Ну что, Чарли, прошвырнемся в ближайший ларек? – обратился он к своему единственному другу, последнему на всем белом свете родному существу.

Черный ньюфаундленд, лежащий у его ног, поднял лобастую морду и сочувственно взглянул на хозяина добрыми карими глазами. «А может хватит?» – говорил этот взгляд.

– Да и тебе прогуляться не помешает перед сном, – Михаил неуклюже попытался прикрыть собственное позорное желание потребностями собаки.

Он знал, что Чарли не одобряет походы в этот ларек, что ему совсем не нравится запах, исходящий от подозрительных личностей, отоваривающихся там вместе с его хозяином. Но пустота, заполнившая квартиру в последние месяцы, давила так, что даже среди ночи хотелось выйти на балкон и вдохнуть свежего воздуха. А когда взгляд падал на фотографию молодой улыбающейся мамы, становилось так тошно, что хотелось выть диким зверем от тоски и одиночества. И рука сама собой тянулась за холодной, покрытой туманной испариной бутылкой.

– Пошли, Чарли, хватит лежать!

Пес грузно поднялся и неохотно поплелся за хозяином, волоча длинный пушистый хвост по полу. А Михаил что-то ему объяснял, убеждал в чем-то, хотя и сам знал, что Чарли все понимает, сочувствует без всякого убеждения.