Доли, снова превратившись в невидимку, отправился к Вратам Ночи. Тарен заметил, что бард пристегивает широким ремнем к плечу свою арфу.

– Не уверен, что она мне потребуется, – признался Ффлеуддур, – но никогда нельзя быть уверенным и в обратном. Ффлам всегда готов к любым неожиданностям!

Рядом с ним Колл прилаживал на своей голой голове высокий конический шлем. Глядя на старого воина, на шлем, который едва прикрывал лысину, Тарен вдруг почувствовал необыкновенную грусть. Он обвил руками шею Колла и тихо пожелал ему доброй удачи.

– Все хорошо, мой мальчик, – подмигнул ему Колл. – Не бойся. Мы вернемся раньше, чем ты успеешь об этом подумать. А потом назад, в Каер Даллбен. И дело сделано!

Король Моргант, закутанный в тяжелый черный плащ, остановился около Тарена.

– Я почитал бы за честь взять тебя в свой отряд, – сказал он. – Гвидион немного рассказал мне о тебе, да и сам я внимательно наблюдал за тобой. Я воин и сразу узнаю настоящих храбрецов.

Впервые Моргант обращался прямо к нему, и Тарен был так ошеломлен, удивлен и обрадован, что даже не смог ничего произнести в ответ. Он лишь, моргая, смотрел вслед удаляющемуся королю. Тот подошел к своему коню и вспрыгнул в седло.

Тарен увидел, что и Гвидион уже сидит в седле Мелингар, и подбежал к нему.

– Позволь мне идти с вами, – торопливо заговорил он. – Если я считался настолько мужчиной, чтобы участвовать в совете и идти рядом с тобой до самых Врат Ночи, то я в достаточной мере мужчина, чтобы сражаться вместе с твоими воинами.

– Неужели тебе так мила опасность? – спросил Гвидион. – Когда ты действительно станешь мужчиной, – мягко добавил он, – то научишься ненавидеть ее. Да и бояться тоже, как я. – Он наклонился с седла и пожал Тарену руку. – Пусть твое сердце всегда будет таким же смелым. А мужество свое ты еще успеешь показать.

Разочарованный Тарен вернулся назад. Всадники исчезли за деревьями, и роща казалась пустой и заброшенной. Мелинлас, привязанный рядом с другими лошадьми, беспокойно и жалостливо ржал.

– Эта ночь будет долгой, – сказал Адаон, пристально глядя на тенью нависшие громады Врат Ночи. – Ты, Тарен, первым будешь стоять на часах. Эллидир – вторым, до тех пор, пока не зайдет луна.

– Выкраиваешь себе побольше времени для сна и пророческих сновидений? – спросил Эллидир с презрительным смешком.

– Сегодня тебе не придется жаловаться на мои сны, – добродушно ответил Адаон, – потому что я разделю дозор с вами обоими. Спи, Эллидир, – добавил он. – А коли не собираешься спать, то хотя бы помолчи.

Эллидир сердито завернулся в плащ и лег на землю рядом с Ислимах. Рыжая лошадка заржала и опустила голову, обнюхивая хозяина.

Ночь была холодной. Иней засверкал на сухой осоке, и облако смазало ясный и четкий круг луны. Адаон вынул меч и пошел в ту сторону, где редел лес. Белый свет луны заиграл в его глазах и на мгновение превратил их в две блестящие холодные звездочки. Он был насторожен, молчалив, мышцы его напряглись, как у ночного зверя, почуявшего опасность.

– Как ты думаешь, они уже добрались до Аннуина? – прошептал Тарен.

– Скоро должны быть там, – ответил Адаон.

– Жалко, что Гвидион не позволил мне идти с ним, – произнес Тарен с горечью. – Или с Моргантом.

– Не жалей об этом, – быстро ответил Адаон. На лице его обозначилось беспокойство.

– Почему? – озадаченно спросил Тарен. – Я был бы горд следовать за Моргантом. После Гвидиона он, по-моему, самый великий военачальник в Придайне.

– Он, конечно, смелый и могущественный человек, – согласился Адаон, – но я тревожусь за него. В моем сне, до начала похода, он стоял в кругу врагов, а меч его был сломан и обагрен кровью.