– У нас будет служебная машина? – не унималась Акшагуль.

Следователь глубоко вздохнул и ответил:

– Нет, не будет. И самый главный признак, по которому мы всех вас выбрали, и, поверьте, это согласовано с вашим руководством – каждый из вас в чем-то нуждается. Акшагуль, мне поручили вам передать, что на должность начальника отдела вы сможете претендовать только после удачного завершения этого расследования. Вы ведь уже не первый год грезите об этой позиции? Дастан, вы сами знаете, чем обязаны моему другу полковнику полиции Кылмысбекову после того, как вас задержали в прошлом месяце с очередным пакетом сами знаете, чего. Фотографии, отпечатки пальцев – все это он будет хранить до тех пор, пока вы не поможете нам разобраться с этим делом. Что касается Берика, он здесь по своей воле и выполняет задание своей организации. Думаю, он сам вам как-нибудь все объяснит. А вы, Тамара Викторовна… Вот вас я никак задержать не могу. Только слышал, что с деньгами у вас в последнее время… скажем так, есть затруднения. Так вот, это аванс.

Следователь выразительно посмотрел на четыре кирпича, лежащие перед нами на столе.

– Загляните под кирпичи, только очень осторожно, – попросил он.

Каждый из нас приподнял краешек кирпича и обнаружил под ним крупную сумму денег.

– После того, как закончите расследование, получите вдвое больше. Если по ходу дела возникнут дополнительные расходы, обращайтесь ко мне. На все я даю вам три дня. Дольше не могу, руководство в вопросе сроков расследования было категорично. Я и три дня с трудом выбил. Так что, вы в деле?

Деньги выглядели очень заманчиво. Официальных магазинов в городе уже почти не осталось, но на стихийных рынках без зеленых бумажек делать было нечего. Я взяла свою долю первой, за мной потянулись остальные.

– Отлично, – коротко заключил следователь. – Только держите банкноты крепко, они так и норовят улететь от вас. Думаю, как будет время, Акшагуль расскажет, почему деньги так себя ведут… И еще, забыл сказать. Теперь вы предоставлены самим себе. Если вас поймают или с вами случится еще какая-нибудь неприятность, помните – вы не знаете Темиржола Ментыбаева.

Деньги в кошельке рвали и метали, – даже ткань куртки начала трещать. Я взглянула в глаза своих коллег на предстоящие три дня и увидела в них то же, что чувствовала в данный момент сама – полную растерянность.

Следующий день начался с бумажной работы. Сначала мы проверили документы на базе.

Железнодорожная база представляла собой кучку унылых серых зданий древнесоветской постройки. На стенах проходной еще сохранились таблички семидесятых годов с призывами выполнить и перевыполнить, догнать и обогнать, а также с различными угрозами в адрес опоздавших и нарушителей трудовой дисциплины.

Пройдя обширный двор с автомобилями и разной технической рухлядью, мы попали в производственный цех, где люди в касках ремонтировали прямо на рельсах два огромных темно-зеленых локомотива с красными звездами. В остальных помещениях все было так же: станки, рельсы, колесные пары, вагоны, тепловозы и многочисленные ремонтники в оранжевых тужурках.

Затем мы попали на внутренние пути базы. Путей и стрелок тут было великое множество, по ним медленно плыли десятки тепловозов и дрезин. Передвигаться приходилось по мелкому щебню, смешанному с углем и смазкой, от чего наша обувь быстро приобрела черный налет. Особенно это утомляло Акшагуль Салыкову, приехавшую из столицы в изящных белых сапожках, явно из последней коллекции «Луи Виттон» или еще чего-то в этом роде. В течение дня столичная модница превратилась в типичную обитательницу нашего мрачного экопоселения: чумазую, сопливую, вечно кашляющую и хронически недовольную жизнью.