А вот меня с Андреем Викторовичем связывало многое…

В две тысячи шестнадцатом году правительство запустило в массы новейшую научную разработку «Синий код». Я запомнила тот день на всю жизнь. Старт программы застал меня в университетской столовой, где мы с одногруппниками перекусывали на скорую руку в небольшом промежутке между занятиями.

Старенький телевизор в углу помещения, показывал какую-то мыльную оперу для домохозяек, но вдруг сменил картинку с рыдающей от счастья героиней на ярко-синий экран. В тот же миг из динамиков раздался невыносимый хрип и скрежет. Мне показалось, что в голове взорвалась водородная бомба. Сметая со стола посуду и остатки еды, я упала на четвереньки, забрызгивая пол кровью. Она текла из ушей, носа и горла. Помню, что ужасно боялась захлебнуться. В мозгу билась лишь одна мысль – я умираю. Мои друзья вскочили с мест и застыли в шоке. Никто больше во всем университете не почувствовал того, что испытала я. Они не понимали, что со мной творится, и боялись подойти.

Так весь мир узнал о существовании перцепторов.

По всей стране нас – тех, у кого сочетание звукового и светового воздействия вызвало очевидную реакцию – набралось около двух десятков. Позже проводили вторую волну и третью, но вычисляли еще меньше. До сих пор наука не смогла найти какой-то алгоритм появления перцепторов среди обычных людей. Наши родители не обладали подобным умением, поэтому о наследственности не шло и речи. Возможно, свойство все-таки передавалось генетически, но через многие поколения. А возможно, определялось индивидуальными мутациями плода во время беременности.

Но тогда, в ту первую волну, мне было страшно. Очень. Узнав о происшествии, кто-то из администрации университета куда-то позвонил – и за мной вместо «Скорой» приехала тонированная машина без опознавательных знаков. Одногруппники сторонились, как чумную, пока два человека в военной форме увели меня под руки и посадили в автомобиль. Я не успела даже позвонить родным.

Потом была научная лаборатория, где меня, напуганную и дрожащую, встретил человек с широкой жизнерадостной улыбкой. Мы называли его по имени-отчеству, хотя ему совсем недавно стукнуло тридцать пять и, казалось, такое официальное обращение его даже смущает. Андрей Викторович носил смешные круглые очки, рыжие волосы и бородку, белый халат с навязчивым запахом камфоры, а неизменная улыбка всюду сопровождала каждое действие.

Об учебе пришлось забыть. Моим родителям объяснили, что передо мной теперь лежит гораздо более перспективное будущее, и моя задача – получить те знания, которые даст Соловьев, а не какое-то учебное заведение. Мама-библиотекарь и папа-столяр – люди старой закалки – только переглянулись и пожали плечами: «Надо так надо». Никто тогда не понимал, что происходит и к чему все приведет.

Чуть позже в моей жизни появился Сергей. Его выявили во второй волне, привезли к нам с самого Урала. Тогда уже стало заметно, что не все перцепторы показывают одинаковый уровень. Кто-то оказался сильнее, кто-то – наоборот. Мне легко давались все практические занятия. Достаточно просто я научилась устанавливать контакт и уже перешла к изучению архитектурного конструирования виртуальной реальности для объекта. Это считалось очень сложным предметом. Помню, как бесконечно гуляла по городу и трогала все, что попадалось под руку. Шершавые стены. Гладкие поручни перил. Холодную плитку тротуара. Мягкую шерсть кошек. Нагретые солнцем спинки деревянных скамеек. Изучала тактильные ощущения. Раньше и в голову не приходило обращать внимание, но теперь для меня это стало одним из аспектов работы.