– А если мы поступим точно так же? – спросил Сухомлинов.

– Боюсь, господин барон, – проговорил Курт, – у вас нет тех денег, коими владел покойный.

– Плохо. И что же нам остается делать?

– Придать, – секундант кивнул в сторону Мюллера, – тело земле. И пустить слух, как вы и предлагали, что господин Мюллер уехал из Пруссии в неизвестном направлении. Как он выезжал из своего дома в ваш замок, никто не видел. Скажем, что Мюллер просто испугался поединка и предложил ретироваться до лучших времен.

– А ведь отлично придумано! – воскликнул фон Штрехендорф. – Ну и где наши лопаты?

Тело господина Мюллера предали земле. Пастору посулили денег на собор, и тот пообещал уладить проблемы. Увиделись с Катрин. Девушка очень опечалилась отъезду барона. У Сухомлинова на секунду промелькнула мысль, что та была влюблена в Адольфа. После обеда выехали из замка, а уже через пять часов остановились на постоялом дворе, где и столкнулись с гонцом от полковника Винтерфельда. Тот приказывал немедленно прибыть в полк, так как

начиналась военная кампания против австрийских войск, и полк Черных гусар должен был скрестить свое оружие против армии Надасти.

– Сегодня переночуем в гостинице, – проговорил Сухомлинов, складывая письмо. – А завтра поутру выступим в дорогу. Вряд ли эти несколько часов что– то изменят.

Ночью, когда фон Штрехендорф сладко посапывал в постели, накинув доломан и прихватив трубку, Сухомлинов выскользнул на улицу. Нашел недалеко от постоялого двора поваленное дерево. Разместился на нем и закурил.

В голове у него вновь кружились мысли. После того, как Сухомлинов избежал смерти на дуэли, жизнь стала приобретать новые краски. Ясно было одно, что вернуться в свое время он не мог. Игнат Се-вастьянович выпустил колечко дыма в черное звездное небо и вздохнул. Там, во время самой ужасной войны в истории человечества, он погиб. Здесь же его судьба неопределенна. Он совершил убийство, пусть и по правилам дуэльного кодекса. Но все равно, как бы это ни именовалось, это было преступление. А как говаривал Сократ: «Все тайное становится явным». Кто-нибудь проговорится, и слухи дойдут до высших инстанций, а тогда смертной казни не избежать.

– А что мне делать? – произнес вслух старшина. – Бежать в Россию, где я буду обычным немцем без званий и имени? Остаться в Пруссии, ввязавшись в кровавую войну?

Ответов не было. И все же выход, по мнению Игната Севастьяновича, пока был.

Австро-прусская война за наследство могла стать отправной точкой. Там, глядишь, если отличишься в сражении, старик Фриц может простить его за необдуманный и дерзкий поступок, пусть и защищавший женскую честь.

Сухомлинов затушил трубку. Выбил остатки табака на землю и направился на постоялый двор. Проскользнул в комнату. Иоганн фон Штрехендорф по-прежнемумирно посапывал в постели. Старшина улыбнулся. Вот кому можно позавидовать. Так же над головой висит дамоклов меч, а ему хоть бы что, спит как убитый.

Сухомлинов стянул сапоги. Забрался в постель, натянул одеяло чуть ли не по макушку и уснул.

Проснулся он с первыми петухами. Его приятель был уже на ногах и брил подбородок.

– Горазды вы спать, Адольф, – проговорил он.

– Устал, как собака. Все опасаюсь, как бы нас с вами за участие в дуэли не арестовали.

– А чего опасаться? – улыбнулся гусар. – Когда дойдет слух о случившемся, мы уже будем биться с австрияками. А там, глядишь, либо прославимся, либо Бог приберет нас к себе.

– Я бы не хотел так рано умирать, – проговорил Сухомлинов, поднимаясь с кровати и одеваясь.

– У нас с вами, барон, просто нет выбора, – молвил Иоганн. – Черные гусары долго не живут.