Хотя я и тащу с собой большую, почти пустую корзину, но уже чувствую сильную усталость в ногах. По моей спине течёт пот.

– Эту гору образуют редкоземельные породы как металлов, так и других химические элементов господина Менделеева. Все наружу повылезали здесь в разных местах. Вследствие такого феномена, как говорят, здесь и водится разнообразная магия со всеми своими чертями и прочими невидимыми простым глазом инфернальными существами… Хотя и видимых тварей хватает в избытке. Тех же тролликов возьми, – говорит Мефодий, – Можно даже предположить, что у нашей матушки Земли родовой пуп развязался… а огненная дырища, что на самом верху горы, и есть вход в преисподнюю, или выход из неё…

– Очень интересно, – говорю я.

Ещё через полчаса, продираясь между деревьями, мы выходим к длинному лесному озеру.

– Про это озеро мало кто знает, потому, как мало кто до него добраться может, – говорит Мефодия и снимает с плеча рыболовную сеть.

Затем он становится в прогалине между камышами, делает быстрый разворот на месте в триста шестьдесят градусов и бросает сеть. Она распрямляется в круг и летит, падая рядом с камышом. Раздаётся хлёсткий звук. На воде означается круг. Верёвка с локтя Мефодия начинает сползать в тёмную воду.

– Так апостолы рыбу ловили на Святой земле, – говорю я.

– Так точно, – соглашается Меф, выжидает несколько секунд после того, как верёвка полностью погрузилась, и начинает энергично вытаскивать сеть.

Верёвка колом ходит из стороны в сторону.

– Есть рыбка, – улыбается Мефодий и вытаскивает на берег двух ядрёных сазанов и несколько крупных окуней, настоящих горбачей.

Грузики сомкнулись в пучок, благодаря шёлковым нитям, завязанным между грузиками и закреплёнными на железном кольце, через которое пропущена основная верёвка. Таким образом, рыба находится внутри закрытого сетчатого мешка.

Меф опускает рыбу в воду и наматывает верёвку на прибрежные кусты.

– Пошли на тот конец озера. Я буду охотиться, а ты там, в глиняной водичке полежишь для развития организма.

Озеро не широкое, но длинное. Множество еле заметных ручейков впадает в него со стороны верхушки Лысой горы. Мы доходим до противоположного конца озера минут за тридцать. Здесь вода имеет голубоватый оттенок и заметно теплее, судя по паровой дымке над ней. Пологий берег в этом месте состоит из глины голубого цвета.

– Эта глина даст тебе силы не меньше, чем самое свежее мясо. Только надо каждый день лежать в ней по полчасика. Не более. Такая же глина есть ещё в озёрах на Святой земле… Человека – то слепили из глины, – посмеивается Мефодий.

– Отличная идея, – говорю я.

– Тогда раздевайся донага и ложись на спину, чтобы только глаза и ноздри на воздухе были.

– Понял, так и сделаю.

– Вот тебе часы. Лежать надо не больше двадцати минут. А по циферблату это будет пятнадцать. Это важно. Потом обязательно вылезай из глины и обмойся в чистой воде.

– Что значит по циферблату и не по циферблату? – спрашиваю я несколько озадаченный.

– А это значит, что все часики на этой высоте начинают здесь сильно отставать…

Мефодий вытаскивает карманные швейцарские часы с довольно большим циферблатом. Ломает веточку с сучком. Втыкает её в берег и вешает на неё раскрытые часы.

– Вот так будет видно. А ты, давай, ложись, и делай как сказано… а я за тетёрками пошёл. Будет нам на ужин дичь высшего разряда, – усмехается Меф, снимает с плеча арбалет и скрывается за деревьями.

Я смотрю на белый циферблат швейцарских часов с чёрными стрелками и засекаю время. После чего снимаю с себя всю одежду и погружаюсь в голубую жижу по ноздри и глаза, как наказал Мефодий. Голубая глина ничем не пахнет, разве только необычной свежестью. Надо мной щебечут невидимые птички в верховьях сосен. Таких красивых звуков, как мне кажется, я никогда не слышал…