– Свяжись со своим главным. Скажи, говорить с ним хочу.

Они переглянулись, и лысый с одной бородой без усов продолжил ржать.

– С каким главным, дэвочка? Я здесь главный. Мама и папа. За едой пришел? Так и скажи. Я добрый. Я тебя вначале любить, потом он любить, потом он, а потом кормить и детей накормить. Ахмед обещает.

Какое гадское имя. Аж всю передернуло. Подошел ко мне и дернул к себе за шиворот.

– Раздевайся.

По телу прошла дрожь, и я напряглась так, что казалось, все нервы полопаются.

– Аслану своему передай, что здесь его жена и дети.

Ахмед… проклятое мерзкое имя, продолжал смеяться, а потом вдруг перестал.

– Чья жена?

– Аслана Шамхадова вашего.

– Ты?

Осмотрел меня с ног до головы и с неверием снова уставился мне в глаза.

– Лжешь!

– Так проверь. Свяжись с ним и сам у него спроси.

– Что она там несет? Что за бред?

Бородатый разжал пальцы и посмотрел на своих товарищей. Сказал им что-то на своем языке, и они переглянулись. Один из них протянул Ахмеду сотовый, и тот быстро набрал чей-то номер.

– Да, брат. Взяли. Сама вышла. – перевел взгляд на меня, потянул носом и смачно харкнул на землю. – Не могу сейчас горло перерезать. Аслана позови. Надо! Она утверждает, что жена его! – и тут же расхохотался. – Ясно! Так и знал!

Повернулся ко мне с ослепительно-гадкой усмешкой.

– Аслан говорит, у него слишком много жен, и он разрешает одной из них перерезать глотку.

– Скажи ему… Скажи ему – в космосе погасли все звезды, ни одной не осталось.

Он заржал снова и опять что-то в трубку на своем сказал, попутно протягивая руку и расстегивая первую пуговицу на моей кофте, а мне кажется, я сейчас сдохну на месте. И вдруг замер. Улыбка исчезла. Повернулся к своим.

– Аслан велел пока не трогать и к нему привести. Детей тащите в автобус.

Мне завязали глаза и забросили в машину. Я только и успела увидеть ВАЗ, выкрашенный в цвет «хаки», меня затолкали в багажник и громко хлопнули крышкой. Я старалась думать о том, что с детьми ничего не случится, и Максим отдаст приказ их не трогать, но не была ни в чем уверена. Ведь ему сказали, что их двое, а он знает, что у нас один ребенок.  Мы куда-то приехали примерно через час-полтора. И вот теперь жалкую, истощенную, грязную меня тащат по темным коридорам, внутрь заброшенного здания, а я и не сопротивляюсь. Сил нет. Даже произнести одно слово. Я все же добралась к нему живая. И теперь осталось одно – увидеть его и сказать о наших детях, а потом уже можно умирать, если он так решит.

Вдалеке слышались голоса, музыка, стоны и крики. Музыка восточная, а разговоры на чужом языке и на русском. В основном орут мужчины, а женские крики можно назвать, скорее, характерными стонами. Кто-то истерически смеется. Меня продолжали тащить, и шум с музыкой приближались… Мне вдруг стало безумно страшно. Мне захотелось забиться в истерике и умолять этих людей не снимать с моих глаз повязку. Пусть не делают этого, пусть я останусь в святом неведении или ослепну.

– Аслан, мы привезли ее. Что с ней делать?

Ему ответили не сразу, а я не просто взмолилась, я внутренне взвыла. Мне одновременно хотелось, чтоб ответ произнес знакомый голос, давая шанс выжить нашим детям, и в то же время казалось я умру на месте, если услышу его… если узнаю в голосе Нечеловека голос своего мужа. И услышала… Сердце рвануло вниз, болезненно сжалось и замерло.

– Сними с нее повязку, Рустам.

Хрипло, с придыханием, будто бежит и, задыхаясь, прерывается. Повязку содрали, и мне показалось, что я попала в Преисподнюю и вижу вакханалию похоти и разврата. Повсюду обнаженные тела, сплетенные в дикой нескончаемой оргии секса и боли. Пиршество демонов, сорвавшихся с цепи от безнаказанности и абсолютной власти. Когда-то я уже видела нечто подобное. Видела, как пользуют и насилуют женщин… и ОН обещал мне, что больше никогда я не увижу ничего подобного. Он убережет и позаботится обо мне. .