Меня передернуло от появившейся перед глазами картинки. Тот жуткий Макс вернулся…Или он никогда не исчезал? Кто он на самом деле? Что скрывается за этими синими глазами, которые умели смотреть на меня с такой страстью?

Глаза моего Зверя…или уже не моего…а был ли он моим когда-то? Свернувшись в позу эмбриона, я кусала рукава своей куртки, стараясь не выть как раненное животное, обнимая детей и вспоминая как он улыбался мне, как нежно смотрел на нашу дочь, когда она родилась, как носил меня на руках, …как впервые взял меня…как впервые сказал мне, что любит. Именно в такой последовательности. Почему-то от настоящего к прошлому…назад…в тот день как я увидела его впервые и обрекла себя на проклятие, на медленную смерть. Потому что я все равно любила его. Несмотря ни на что.

Ночью они все сидели возле автобуса на улице. К утру засыпали с автоматами в руках. Особо нас никто не сторожил. Я это поняла сразу. Мы для них ничего из себя не представляли. Так кучка мяса, которую они хотели обменять на кого-то из своих. Поэтому могут стрелять и творить с нами что угодно. А после обмена нас вообще всех убьют.

– Пипи хочу, – сонно пробормотала Тая и я вся внутренне подобралась. Ну вот и начинается. Они там все злые снаружи, дерганые после того что тот мужик вытворил могут и не пустить в туалет.

Я посмотрела на Закира – при нем был автомат и скорей всего нож. Но он мне казался менее опасным, чем остальные. А точнее я видела, что нравлюсь ему, а это эмоции. Когда человек испытывает эмоции он теряет бдительность. Этому меня учил Макс. От одной мысли о нем стало невыносимо больно. Не сейчас. Не в эту секунду. Я должна думать о детях прежде всего. Агония на потом, когда на это будут силы и время. Славик где-то рядом. Он спасет нас. Он что-то обязательно придумает и вытащит нас отсюда. Только потом я начну думать. Иначе с ума сойду и захлебнусь в отчаянии.

– Мама…очень хочу пипи.

Я осторожно разбудила Яшу и приложила указательный палец к его губам.

– Я сейчас попрошу, чтоб нас выпустили в туалет. Ведите себя очень тихо. Никуда не бегите, не кричите и не плачьте. Хорошо?

Яша кивнул, и я обняла его за худенькие плечи.

– Ты молодец. Ты очень хорошо справляешься. Мы все вместе сходим в кустики, и все вместе вернемся. А я попытаюсь найти вам воду и что-то вкусное.

Я прикрыла Таю своей курткой и постучала в окошко автобуса. Боевики тут же насторожились, но Закир махнул рукой, и они расслабились, а он подошел к окну с похотливой улыбочкой.

– Что такое, красивая, ночи никак не можешь дождаться? Я б ночью и сам пришел.

– Дети в туалет хотят, – улыбка начала пропадать, – мои дети. Спать потом лягут и …

Я улыбнулась, и он в ответ, но глаза цепкие, злые, прошелся взглядом по окнам, сжимая автомат двумя руками. Потом дулом указал на дверь и кивнул головой, мол, выходи.

– Яша, помнишь, что я говорила? Спокойно идем, а потом обратно. Не бежать и не кричать. Смотри за сестрой.

Мы шли впереди чечена, одетого в камуфляжный костюм, и я периодически оглядывалась, держа детей за руки. Если удастся включить незаметно сотовый можно посмотреть ответил ли мне Изгой. Я даже думать не хотела, что связи не было и он мог не получить мою смску. Вся надежда была на него, и я как утопающая цеплялась за слова Андрея.

– Твой дети слишком разные. У них не один и тот же отец?

– У них разные матери. Девочка моя, а мальчик – сын мужа.

– Как тебя муж одну такую красивую с дочкой отпустил? Я б дома под замок посадил. Дурной у вас мужик у русских. Не воспитывают баб своих. Голыми перед мужиками выставляют, ноги, сиськи, задница все наружу и одних отпускают. Сами водку пьют, а жена гулять, пить и курить можно, потом плачут что баба изменил и семья разрушена. Я б такую жену так воспитал – она б у меня как шелковый был.