Плетнев положил сотовый в карман и вернулся в комнату, сукин сын задернул шторы. Хорошо, у недоноска ровно десять минут. Если через это время Даша не выйдет из дома и не сядет в свою машину – мент сильно об этом пожалеет.

***

Это я ему позвонила. Просто позвонила, и все. Я не знала – кому еще. Я вдруг всем им перестала доверять. Мне казалось, что все они меня нарочно обманывают. И мне никогда не добиться от них правды. С Димой я вдруг становилась настоящей. Не пластмассовой куклой в хоромах с кучей кредиток и брендовыми шмотками в шкафу, а просто бродяжкой Дашкой. Лисенком.

Пока Дима суетился на кухне и ставил чайник, я устало откинулась на спинку стула и осмотрелась по сторонам. Мне почему-то в его бедно-обставленной квартире было уютней, чем у себя дома. Не знаю почему. Я верила Плетневу. Я чувствовала в нем поддержку и сочувствие, а еще, он был единственным, кого я помнила из всех, кто меня окружал.

– Я потеряла память и не знаю, что со мной происходит. Эти люди вокруг меня, они вроде и родные, но в тот же момент мне кажется, я не знаю никого из них. Мне неприятно быть рядом. Дим… ты должен мне помочь. Я не знаю, что со мной происходит, и это ужасно. Я с ума схожу. Я хочу знать о себе хоть что-то, хочу убедиться, что мне не лгут. Помогииии мне. Пожалуйста.

Он сел напротив меня и, тяжело вздохнув, подвинул ко мне чашку с кофе.

– Все будет хорошо. Ты просто сложно адаптируешься после своего состояния. Возможно, тебе нужен хороший психолог и просто отдых. Много позитива, радости.

Позитива. Какой к черту позитив? Я не помню себя. Я разругалась с Максом.

Он стрелял в мою собаку. Моя семья что-то от меня скрывает. Я носила кольцо на пальце, похожее на обручальное, но рядом со мной нет мужчины. Я не девственница, но я не помню, с кем я ее потеряла. Меня тянет к тому, кого я боюсь с дикой необузданной силой, и я сижу в комнате своего друга из прошлого, и тот утверждает, что со мной все в порядке. Я истерически захохотала, а потом мой смех перешел в рыдание. Все выплеснулось, все эмоции, отчаяние, накопившиеся за эти дни. Дима накрыл мою руку своей и заглянул мне в глаза.

– Хочешь булку с маком? Плетенку? У меня есть.

В этот момент зазвонил его сотовый, и он тут же вскинулся и, отбросив мою руку, быстро вышел на балкон, и закрыл за собой дверь. Наверное, что-то важное по работе.

Пока его не было, я думала о плетенке, как на железнодорожном рынке недалеко от детдома. О боже, он помнит… Поразительно. В тот вечер, когда он украл булку на станции и поделился со мной, мы целовались, спрятавшись от дождя под навесом. Он помнит только у булке или о поцелуе тоже? Дима вернулся, и мне показалось, он смахнул со лба капли пота и вообще весь как-то подобрался, словно напряжен.

– Ну так как? Хочешь булку? – спросил и, не дожидаясь ответа, открыл шкафчик.

– Хочу. Дим…

– Да, – он улыбнулся, но у меня создавалось впечатление, что он нервничает. Посматривает на часы. Возможно, он ждал кого-то, а я помешала. Свалилась ему на голову.

– Дим, а твоя жена… она… вы.

Он так и не поднес булку ко рту. Посмотрел на меня загадочно как-то.

– Нет, мы вообще никак.

Он таки съел кусочек булки и снова посмотрел на часы.

– Ты кого-то ждешь?

– Да, ко мне должен прийти сослуживец по срочному делу.

– В десять часов вечера?

Он усмехнулся, и мне показалось, что он лжет.

– Да, иногда и ночью. Есть такие дела, которые не терпят отлагательств.

– Значит, мне пора. Спасибо, что успокоил меня немного и принял меня. Я просто так устала за эти дни. Наверное, это нервный срыв, и все вывалила на тебя.

Дима не стал уговаривать меня остаться, наоборот, он засуетился, поставил стаканы в раковину и повел меня к двери.