Узнав, что она пришла сюда с кем-то из прессы, я испытываю облегчение от того, что Пайпер не дала мне назвать ее имя. Не знаю, что именно Кэссиди сделала бы с этой информацией, но уверен, что ничего хорошего. Подозреваю, что она не в восторге от того, что я опять начал с кем-то встречаться.

– Нет, Кэсс, не стоит приглашать его к нам, потому что нет никаких нас. Пожалуйста, оставь меня в покое и возвращайся к своей декоративной собачке.

Она вздергивает носик:

– Не знаю, почему ты меня так ненавидишь, Мейсон. Ты не считаешь, что нам стоит жить мирно ради Хейли?

– Насколько нашей дочери известно, мы и так живем мирно. И я не намерен этого менять. Ради нее я готов на все, даже притворяться, что мне нравится ее мать.

Я отхожу от Кэссиди и беру у официанта два бокала шампанского:

– А теперь прошу прощения, мне надо найти… м-м-м… Сноу.

Кэссиди останавливает меня за руку, и немного шампанского проливается из бокала на пол.

– К чему это вымышленное имя? А ее волосы? Такое окрашивание вышло из моды десять лет назад. Ты что, не мог себе найти не такую уродину, мой сладкий?

Мой суровый взгляд прожигает ее руку:

– Убери руку, Кэссиди. И следи за языком. Ты и представить себе не можешь, к каким юристам у меня есть доступ. Запомни, как только я решу с тобой судиться, ты об этом пожалеешь.

– Ты что, мне угрожаешь, Мейсон? Ты правда думаешь, что судья отдаст тебе Хейли? – смеется она. – Тебе? Псевдофутболисту, которого по полгода нет дома?

Кэссиди ударила по больному. Именно поэтому я и не судился за родительские права. Хейли нужна структура и стабильность. Ей нужен полноценный родитель, который не находится в разъездах почти все время с августа по январь. И даже несмотря на то что Кэссиди – сертифицированная шлюха, я не могу не признать, что она неплохая мать.

Я замечаю, что из-за угла появилась Пайпер, и вырываюсь из захвата Кэссиди.

– Пока, Кэсс.

Я иду навстречу к Пайпер через просторный зал. Передаю ей бокал шампанского. Она берет его и с прискорбием разглядывает:

– Я думала, мы не пьем, – говорит она.

– Мы и не пьем. Но один бокал нам не повредит, верно?

Я тянусь к ней своим бокалом.

Дрожащей рукой она хочет чокнуться со мной, но прикладывает слишком большое усилие – и осколки обоих бокалов летят на блестящий мраморный пол. Пайпер делает долгий, полный сожаления вздох и извиняется:

– Прости, иногда я ужасно неуклюжая.

Я ботинком отодвигаю осколки стекла в сторону, а два официанта уже спешат со щеткой и шваброй, чтобы все убрать.

Сзади кто-то тихонько шепчет мне в ухо:

– Я же говорила – уродина. Она хоть к лотку-то приучена, Мейсон?

Я поворачиваюсь и бросаю на Кэссиди убийственный взгляд, но она лишь пожимает плечами и идет дальше.

– Все в порядке, Пайпер. Никто не пострадал.

Я показываю ей свои руки. Хорошо, что осколки не поцарапали мою бросающую руку.

– Покажи руки, ты не порезалась?

Пайпер приподнимает руки, и я их осматриваю, пораженный теплыми искрами, возникающими между нами во время этого прикосновения. Я поднимаю глаза и вижу, что она наблюдает за тем, как я осматриваю ее руки. У нее перехватило дыхание. На нее это действует так же сильно, как и на меня. Но по какой-то причине она изо всех сил пытается это скрыть.

– Пожалуй, мне все же нужно выпить, – произносит она, отдергивая руку.

Мейсон пытается поймать официанта, но я не жду, пока ему это удастся.

– Не нужно, я сама возьму в баре. Сейчас вернусь.

Мейсон не успевает последовать за мной, потому что его ловит кто-то важный. Кто-то, кто выглядит как потомственный богач. Кто-то, кто таскает за собой топ-модель.