Все эмоции будто обострились. С новой силой вспомнилась обида от предательства друга. И то, что родной мир оказался для него суровой мачехой. Возвращение, будто муть со дна озера, подняло старые воспоминания. И ещё внутри тонкой натянутой струной звенела злость, что пришлось оставить Ветку из-за вот этой вот, ненавистной, серости.

«Ява» несмотря на почтенный возраст на удивление отлично справлялась с дорогой. Дэлю иногда казалось, что он не едет, а парит над чёрной толщей песка, как птица над водой, музыка в наушниках помогала этому ощущению.

К восходу солнц желудок, привыкший получать пищу минимум трижды в день, возмутился и затребовал своё. Да и тело ломило, руки задеревенели, а зад он вообще не чувствовал. Дэль заехал на ближайший холм, повыше, нужно было оглядеть местность. Заглушил мотоцикл, прошёлся вокруг разминаясь и изучая обстановку.

На другом склоне холма были очередные развалины, остатки какого-то небольшого строения. Их занесло почти всё, наверху остался короткий столб и часть стены.

Он спустился туда. Развалины, хоть и невысокие, давали защиту.

Было тихо и пусто, кругом километры песка. Это даже мёртвой землёй нельзя назвать. Дэль вслушивался в пустыню и слышал лишь свист поднявшегося ветра да шорох песчинок. Он уже сам не замечал, как измеряет всё земными понятиями, настолько вжился в тот, Веткин, мир. Расстояния – километрами, вес – килограммами, воду – литрами. Особенно воду. Теперь придётся заново привыкать к пустоте. Он сел, привалившись спиной к мотоциклу, в воздухе расходился волнами запах нагретого машинного масла и бензина. Абсолютно чужой для этого мира. И такой манящий для него, что отчаянно, до противного зуда в пальцах, потянуло вернуться. Уже поздно хотеть обратно, – сказал он себе, – Рубикон пройден, теперь только вперёд.

Недалеко зашуршало и песок вспучился волной – это полз асаи. Скорее всего, его напугала вибрация от мотоцикла, а возможно, червь искал, что поесть.

Дэль приоткрыл один глаз, проследил движения червя, нехотя поднялся, отцепил от сумки меч, небольшой, с узким лезвием. Меч, казацкую саблю и пару комплектов метательных ножей он второпях, перед отбытием, купил у реконструкторов. Успел только заточить на скорую руку, но даже так, меч отменно работал.

Он с усилием вонзил лезвие в предполагаемую середину червя. Асаи скрутился кольцом пытаясь освободиться от клинка, песок фонтаном взлетел вверх, засыпая всё вокруг и заставляя отплёвываться. Но неравная борьба быстро прекратилась. Спустя ещё три удара клинка Дэль вытянул из песка длинное, гораздо больше, чем его рост, тело червя.

Скинул на стену, будто тряпку. Походил вокруг, раздумывая, следует ли экономить еду, взятую с земли. Решил, что да.

Отрезал кусок поближе к условной голове, сунул в рот, принялся жевать, но потом не выдержал и выплюнул всё на песок.

– Как я это раньше ел? – спросил вслух скривившись. Достал бутылку с водой, прополоскал рот стараясь избавиться от противного привкуса и принялся жадно пить. Вода смывала землистый вкус асаи и оставляла приятную прохладу в пересохшем горле.

Дэль с тяжёлым вздохом достал консервную банку, понимая, что рано или поздно земная пища закончится и придётся переходить на подножный корм, с досадой пнул тушу червя.

– Не хочу я тебя есть. Ты гораздо противнее крота.

Сел, вытянув ноги. Посмотрел на банку и отложил её в сторону, решив, что поест потом. Слишком тошно было.

«Как я вообще мог согласиться на это возвращение, решить, что это нужно сделать, – укорял он себя, – зачем? Как же глупо. Я мог остаться с Веткой, и вообще не думать, не вспоминать о здешней серости».